Сюжетная линия так захватила ее, что она не поняла реакции своего тела. Но сейчас это страстное желание было слишком хорошо ей знакомо.
Она пошевелилась и прижалась к Лиз. Счастливая. Защищенная. Любимая. Желанная… Она улыбнулась своим мыслям.
Да, у нее все это было. Чувство удовлетворения растекалось по ее телу, и ей было настолько хорошо, что хотелось раствориться в простынях. Это было счастье. Она собиралась снова заснуть, когда Лиз повернулась к ней лицом.
«Ммм, доброе утро», — прошептала Лиз, все еще сонным голосом, и поцеловала Эрин в лоб.
«Доброе утро». — Эрин услышала сигнал, прозвучавший где — то вдалеке. — «Это — у ворот?»
Лиз застонала, когда потягиваясь, выгнула спину.
«Это, наверное, Дуглас. Решил, пораньше, взяться за уборку двора. Я уже говорила ему, чтобы он так рано не приходил».
«Мы должны впустить его?»
«Нет, — Лиз уютно устроилась на простыне. — Я не готова спозаранку слушать треск машины для уборки листьев».
Некоторое время они лежали в тишине, рука Лиз выводила узоры на животе Эрин.
«Ты в порядке?» — спросила Лиз.
«Да, — Эрин засмотрелась на красивое лицо своей любимой. — Я просто задумалась».
Лиз расплылась в улыбке:
«О своем дне рождении?»
Эрин покраснела, вспомнив дикие любовные ласки, которым они предавались в личной комнате Лиз в ночном клубе.
«Ну, нет», — она запнулась.
«Ты хочешь сказать, что уже забыла?» — Лиз ущипнула ее за задницу.
Эрин изогнулась. — «Конечно, нет. Ну, в общем, я никогда до этого не ела торт подобно образом».
Лиз раздела ее, опустила голую на нижний ярус торта, сминая верхние коржи, затем измазала ее тело кремом и начала его слизывать. Вскоре они обе были в креме.
Эрин почувствовала острую боль внизу, когда вспоминала, как голодна была Лиз. Как голодны они были обе. Их обеих потянуло на сладенькое. Она вспоминала, как Лиз осторожно опустила ее спиной на разрушенный торт, как слизывала крем, спускаясь поцелуями вниз, пока не задержалась между ногами, где, похоже, никак не могла насытиться.
Лиз рассмеялась, как — будто вместе с ней делила эти воспоминания. Она открыла глаза. Эрин смотрела в их синие глубины, как всегда загипнотизированная их чистотой, поражаясь этому каждое утро. Как — будто ночь очищала их от забот и облаков боли.
«А ты думала, что этот огромный торт был для всех?» — мягко спросила Лиз.
«Да».
«Сколько раз я должна тебе говорить, что это все для тебя?»
Эрин стало тепло от ее слов.
«Я просто не привыкла к этому. И не знаю, смогу ли когда-либо». — Она никогда прежде не была центром чьего-то мира. Как бы ни волновало и затрагивало ее все это, она не знала, сможет ли когда-нибудь принять это, как должное.
