Быть или не быть православным военно-монашеским орденам Петрович еще не решил. Вообще-то, если честно, кроме красивого антуража, особых задач для таких орденов он не видел. Его намного больше привлекала идея православного аналога ордена иезуитов. Вот уж действительно высокоэффективная организация. Колледжей пооткрывать в разных странах и готовить агентов влияния. На дурака, как говориться, не нужен нож.
В княжеские которы Александрийский Патриархат практически не вмешивался, и очевидную поддержку никому не оказывал. Святополк против Владимира, Ярослав против Святополка, Ярослав против Брячислава Полоцкого (Ярослав, кстати, продул, и Полоцк получил фактическую самостоятельность, за что княжество дорого заплатило впоследствии), Ярослав против Мстислава.
«И несть им числа».
Одно время Петрович подумывал поддержать наших в матче Ярослав — Болеслав. Еще с Того Времени ему врезался в память факт, что в основе богатства Краковского воеводства лежала добыча соли. Огромные соляные шахты в Вавеле, где соль добывалась на протяжении тысячелетия. Петрович полагал, что Краков вполне годится на роль западного форпоста киевских земель.
Но перебороть свою неприязнь к Ярославу так и не смог. Хладнокровное убийство Бориса и Глеба, и красивый перевод стрелок на Святополка может и объяснялся высокой политикой, но чисто по-человечески Петровичу Ярослав из-за этой истории был не по сердцу. У Петровича с его братом отношения тоже были не простые, но не до смертоубийства же доходить. Не вмешался, одним словом.
Никуда Краков не денется.
Так что только природное человеколюбие Петровича спасало пока князей от геноцида.
А в далекой Персии поднимал голову призрак зороастризма.
Иногда азиатские дела казались Петровичу многоголовой гидрой, одолеть которую совершенно невозможно. Не успел расправиться с одними кочевниками, как уже прутся вторые.
До значительного влияния европейцев на ход исторических процессов по меркам Того Времени было как минимум пара веков, а то и больше. В Этом Времени Петрович и вовсе не намеревался допустить их к дележу мирового пирога. И уж никак ему не улыбалось иметь у себя под боком разных османов, сельджуков и прочих турков.
Умом Петрович понимал, что его негативное отношение к туркам и арабам во многом перенеслось вместе с ним. Мусульманизация Европы, исламские трущобы в Париже, туркестан в Германии и шариат в Англии казались Петровичу странным извращением, отнюдь не способствующим установлению Рая Небесного на Земле. С его точки зрения, ислам прекрасно подходил для верблюдофилов и совершенно не мог служить базой для гармоничного развития социума.
