— Рада, что «медовый месяц» не состоится?
Она стала играть с шалевым воротником халата.
— В общем-то, да, но как насчет…
— Денег? Как и договорились. Мы же заключили сделку. И поскольку соглашение нарушаю я, то не вижу для себя этических оснований отказаться от предоставления займа.
Как ему показалось, раздался новый вздох облегчения.
— Значит, завтра ты уезжаешь на своем «Харлее».
— Как только солнце коснется верхушек деревьев, меня уже не будет.
— И зачем же ты уезжаешь?
Лучше сказать. Ибо ее репортерский ум заставит ее задавать вопросы, пока она не получит ответы.
— Я уезжаю для того, чтобы присутствовать на пау-вау рода Волка.
— Пау-вау? В Оклахоме?
— В Миссури. Мы устраиваем собрания по очереди: один год хозяевами пау-вау становится оклахомская ветвь рода, на следующий год — миссурийская ветвь. Две трети племени Осаге много лет назад переселились в Оклахому. Они приедут караваном из Похуски, и мы устраиваем самое грандиозное из всех наших сборищ.
Скайлер опять засунула руку в карман халата, вероятно, чтобы проверить, на месте ли ключи от грузовика. Сердце у нее учащенно забилось, получив порцию адреналина. И тут она расслабилась.
Ведь ее сняли с крючка!
Ведь Логан намерен дать ей заем безо всякого «медового месяца»! Она едва могла скрыть радость. Журнал спасен, а она может приступить к работе уже завтра.
— Поскольку, вероятно, мы с тобой, Скай, видимся в последний раз, полагаю, что мне за свои деньги причитается вознаграждение.
Спина у нее сразу же покрылась гусиной кожей, как только он бросил взгляд на широченную постель.
— Причитается?
— Слово, возможно, неудачное, но мы, «синие воротнички», предпочитаем дело слову. — И он подошел поближе. — Судя по ситуации, я имею право кое на что.
— Согласна.
Рот его перекосила горькая гримаса.
— Вот почему завтра я еду с тобой.
Это замечание, произнесенное небрежным тоном, мигом смыло гримасу с его лица.
— То есть?
— Ты договорился относительно недели в моем обществе в обмен на заем, и ты это получишь.
Он так и отпрянул.
— О, нет! Даже если мне будет тебя не хватать, я все равно поеду быстро и поеду один.
Она встала перед ним, наслаждаясь тем, как выражение растерянности у него на лице сменяется выражением мужской решимости.
— Я умею ездить быстро, — произнесла она прежде, чем облизнуть полуоткрытые губы.
Руки его легли на ее плечи, пальцы впились в мягкий шелк, облегающий кожу. И давили все сильнее.
Вот, что запомнилось ей больше всего: его руки. Массивные пальцы, шероховатые ладони, рука, утопающая в его руке. То, как оживала ее кожа, когда по ней пробегали кончики его пальцев, знавшие самые заветные тайны ее тела.
