— Позже бы вернул. Как-нибудь без них он перебился бы.
— Но вы не вернули?
— Не до них было. Маруся исчезла.
— А вместе с ней и билеты исчезли?
— Я ничего не знаю, я их потом в глаза не видел.
— А почему? Почему бы вам потом не забрать — скажем, у Анюты — чужие билеты?
— Мне казалось неделикатным суетиться из-за пустяков в такое время.
— Однако такое время — согласен, тяжелое — не помешало вам блестяще поступить в университет.
— Уж прям блестяще…
— Не спорьте. Я сам из того же заведения и знаю, чего стоят три пятерки на вступительных. И экзамен по русскому, пожалуй, самый ответственный. Билеты вам бы пригодились, а?
— Я не хотел беспокоить родных Маруси.
— Бросьте! В чем беспокойство-то? Подъехать в удобное для Анюты время и забрать? — я выдержал многозначительную паузу. — Но вы, конечно, знали, что билетов у Черкасских нет. Ну, знали? — и вперил в Вертера сверлящий взгляд: приходилось играть на нервах.
— Ничего я не знал, — прошептал он и побледнел.
— Знали, знали… Пойдем дальше. Саша на одном с вами факультете. Вы, наверное, встречали его?
— Встречал.
— Когда?
— Тогда же в сентябре, они с «картошки» вернулись. Вы мне ловушку готовите, да?
— Готовлю. Саша поинтересовался судьбой своих билетов?
— Поинтересовался… чуть драться не полез.
— И что же вы ему ответили?.. Думаете, что сказать? Советую правду — все это легко проверить.
— Сказал… — Вертер вздохнул. — Сказал, что тетрадку потерял.
— Зачем надо было врать?
— Я… мне не хотелось рассказывать… тяжело… — на него жалко было смотреть.
— Придется. Я вас предупредил, что у меня есть новые данные. Отвечайте четко и честно: когда и при каких обстоятельствах вы уничтожили тетрадь с билетами?
Вчера целый вечер я готовился к этому диалогу и предугадал почти все ответы на мои вопросы. Последний решающий вопрос логически вытекал из нашего разговора: билеты, ради которых Петя приезжал на дачу, исчезли, но до Саши не дошли. Однако подкрепить свой вопрос фактами я бы не смог — одни догадки и ощущения: испуг, замеченный соседкой, бегство в Ленинград, вранье Саше и страх. Пришлось идти ва-банк, взять «на понт», сделать ставку на трусость, рискнуть — и выиграть: мальчишка отвернулся от меня и заплакал.
— Я ее не убивал… — тихо сказал он.
— Вас никто не обвиняет, только просят помочь. Вы знаете, кто убийца Маруси?
— Не знаю… я не видел, честное слово! Но догадываюсь.
— Кто?
— Ее сестра, Анюта.
Его страх — какой-то непонятный, темный ужас — вдруг передался и мне. Довольно долго мы сидели молча. Наконец юноша шевельнулся, украдкой взглянул на меня. Я заговорил:
