Брюнет же пробегал между столами, вливал в свою кружку чай, непременно расплескивая его при этом. Хватал, не глядя, пару кусков хлеба и также стремительно бежал к столу.
Этих недолгих наблюдений мне хватило, чтобы понять, с кем из них мне будет проще построить взаимоотношения и на кого полагаться в работе.
День тот прошел быстро, но, главное, с толком. С ребятами мы сработались. Несмотря на мои опасения в том, что между нами может возникнуть недопонимание, все пошло, как нельзя лучше. Относились ко мне они с сыновним почтением и называли на русский манер Сан Санычем. Ни один из них ни взглядом, ни жестом ни разу не показал мне своего неуважения, хоть и был я зэк, да к тому же японский пленный. Для них я все же оставался старшим и, главное, более опытным. Возможно, что инструктировали их на мой счет так, чтобы они во всем меня слушали. Работа у нас втроем спорилась. Блондина звали Андреем, и он оказался сварщиком. Большую часть времени мы проводили с ним в поисках неисправностей котла и системы труб. Брюнета звали Степан. Он оказался неплохим каменщиком. Живо бегал за водой, месил раствор и восстанавливал кирпичную кладку уже отремонтированного котла.
Отправляя их вечером в поссовет, я уже думал о том, как скоро мы справимся с этой работой. Чем быстрее мы все сделаем, тем быстрее их вернут по домам. Ну а меня, следовательно, на Кулу, в лагерь. Думать об этом сейчас не хотелось – страшно.
Было уже почти двенадцать, когда я услышал шаги. Это была моя Иринка. Она вошла в комнату, и все в этом мире изменилось. Все стало прекрасно, все заблагоухало. Надежда входила в месте с ней. Надежда на то, что я еще буду счастлив.
Она положила на стол сверток и сразу же обняла меня. Господи Всемогущий, как я был счастлив тогда. Спасибо, что все это было. Вокруг уже не было ни зимы, ни Колымы. Не было зоны и десяти лет заключения, не было отчаянья и боли.
Была только моя любовь, моя надежда и мое будущее. Меня окутал ее запах и ее волосы. Ее дыхание пьянило.
Возможно ли это, такое чувство испытывать мне, здесь и сейчас. Еще недавно я считал себя почти мертвым, по крайней мере духовно, и вдруг появилась она.
– Я не могу этому поверить, я просто не могу этому верить.
– Что ты там шепчешь, мой хороший. О чем говоришь?
– Я не могу объяснить тебе всего. Иринка, я сейчас опьянен тобой настолько, что не могу изъясняться точно. Мне трудно поверить в то, что спустя все эти годы ко мне пришло столько радости. Радость эта – ты.
