знали семью, которая отправилась в отпуск, привязав мертвую бабушку к багажнику на крыше машины.
Зверь посмотрел на меня и принял выражение на моем лице за глубокое почтение. Очевидно, ему не приходилось раньше видеть полное недоумение.
— Он каждый вечер торчит у мужского сортира рядом с пятой платформой. В самый час пик. Есть у него приятель по кличке Стальная Линейка. Этим все сказано.
— Разве? — промямлил я.
— Он — общеизвестный тип, — сказал Зверь. Оказалось, что он умеет произносить и длинные слова. — Еще одна кликуха — Смирновка.
— У кого?
— У Стальной Линейки. У него есть складная стальная линейка, как у строителей. Носит ее на поясе. Встанет рядом с тобой у писсуара и меряет.
— Приснилось тебе это.
Он зыркнул на меня. Я пошел на попятный, проклиная себя в душе за трусость:
— Ты меня, конечно, разводишь.
— Ни фига. Клянусь сердцем матери.
Опять хвастает. Если бы у его мамы было сердце, она бы задушила сыночка еще в колыбели.
— Значит, ты видел этого Линейку с Кримсоном?
Он на некоторое время задумался.
— Не совсем. Я много раз видел, как он смеялся и вертел задом с приятелем Кримсона, педиком этим.
— Выходит, и ты был с ними? Я имею в виду, ты сам был в это время в туалете?
— Я на разведку ходил. Я ж тебе сказал, я с пацанами зайду к ним как-нибудь в субботу вечером и разберусь. Извращенцы херовы. Хочешь бургер?
— Потом. До скорого.
Он пожал плечами, слез с мотоцикла и потопал в «Макдоналдс».
Я посмотрел на сверкающий «кавасаки» Зверя. Интересно, какой будет штраф, если залить в бак кое-что неэтилированное, но явно не бензин?
Да еще прилюдно.
Я остановился на Вигмор-стрит у знакомой бутербродной, оставив «Армстронга» за двойной желтой полосой.
Было только полпервого, а в бутербродной уже предлагали «возврат» за полцены. Большинство бутербродных Вест-Энда в наши дни работали по такой же схеме. Утром посылали мальчишку на велосипеде, скопированном с модели двадцатых годов, на объезд близлежащих офисов. Он брал с собой образцы сэндвичей и салатов, всего по экземпляру, и набирал заказы к одиннадцати часам. Образцы полагалось возвращать на кухню для утилизации, чтобы не злить санитарную инспекцию. Их не разрешали продавать после того, как они побывали среди выхлопных газов и в лапах всякого бухгалтерского быдла. Но для таксистов делали исключение, а деньги — пусть даже половина стоимости — шли мимо кассы.
Я взял лососину с яичницей на поджаренном хлебе и съел бутерброд по дороге в Баркинг к Данкану-Стакантану.
