— Я уже подумал, — ответил Кай и костяшками пальцев постучал по матовой стальной двери.
На стук в глубине коридора отозвалось насмешливое эхо, и Кай, затаив дыхание, ждал, когда откроется дверь. Наконец створка скользнула в стену, и он оказался лицом к лицу с Эвандером Григорой.
Одного взгляда на узкое и землисто-бледное лицо было достаточно, чтобы понять, почему люди избегают его общества. С этого спокойного и абсолютно не запоминающегося лица смотрели такие проницательные глаза, что Каю показалось, будто он очутился под микроскопом.
— Шепчущие камни захлебываются от вашей непрерывной болтовни, и мне необходим отдых, — сказал Григора. — Зачем вы меня потревожили?
Его появление на несколько мгновений ошеломило Кая, так что он не смог сразу ответить. Позади Григоры он увидел комнату, совершенно не подходящую этому человеку с невыразительным лицом, но Григора быстро шагнул вперед, заслонив собой помещение.
— Я занятой человек, Кай Зулан, как и все мы в эти неспокойные времена, — продолжил Григора. — Назови мне хоть одну причину, почему бы мне не сделать тебе выговор и не отослать тебя обратно.
— Я хочу спросить тебя о когносцинтах, — произнес Кай.
Сердитое выражение в глазах криптэстезианца сменилось заинтересованностью.
— О когносцинтах? Почему? Ведь их давно уже нет.
Кай перевел дыхание и оглянулся на Афину. Он понимал, что готов переступить очень опасную грань. Затем сдвинул одеяние с плеча и продемонстрировал желто-фиолетовый синяк, оставленный сильной рукой.
— Мне кажется, я встретил одного из них.
На первый взгляд комната криптэстезианца ничем не отличалась от скромной кельи неофита: холодные каменные и металлические стены, узкая койка и шепчущие камни в медных оправах. Но на этом сходство заканчивалось. Комната Григоры была намного больше любой из келий, и большую часть стен занимали полки. И если полки в кельях начинающих астропатов были почти пустыми, ожидая заполнения онейрокритиками, на что требовались время и опыт, у Григоры они ломились от весьма внушительной коллекции.
Переплетенные в кожу тома, инфостержни и скрученные пергаменты перемежались стопками листов, звездными картами и рукописями. Десятки онейрокритик в беспорядке валялись на полу, а все свободные участки стен были исписаны мелом, и извилистые кривые диаграмм, пересекающиеся плоскости и закорючки показались Каю ужасно знакомыми и в то же время абсолютно непонятными.
Кай слышал об Эвандере Григоре еще до того, как покинул Город Зрения, но встречаться с этим человеком ему не приходилось.
