Послание Саламандр было уничтожено, а пение хора завершилось оглушительным взрывом психического разряда, жертвой которого пал Абир Ибн Халдан. Последнее дыхание астропатов хора «Прим» освободило колоссальный заряд энергии и преобразовало его в исключительный единичный выброс, который и прозвучал в предсмертном вопле Ибн Халдана, а потом вспыхнул подобно тысяче солнц в центре зала.
Словно застывшая пульсация нейтронной звезды, по залу разлился свет невиданных с сотворения Галактики оттенков и неограниченное знание. Если бы кто-то выжил после первоначального взрыва энергии варпа, он мог бы увидеть всю эту сверкающую красоту, даже не прибегая к псайкерскому дару.
Из черепов последних оставшихся в живых астропатов забили огненные гейзеры, и люди пронзительно завопили. Чудовищные существа, порожденные ночными кошмарами, воспользовались живыми проводниками и прорвались в материальный мир. Большая часть бесформенных порождений варпа рассеялась при виде враждебной реальности, но остальные принялись поглощать мерцающие останки своих собратьев и становились сильнее. Сарашина поднялась с пола, вытирая с подбородка капли желчи и слюны, и увидела, как они мечутся в потускневшем свете грязноватыми серыми лохмотьями.
По всему Городу Зрения завывали сирены, а где-то неподалеку загрохотали выстрелы. По всей видимости, разрывы в ткани реальности случились не только в этом зале мысли.
Порождения варпа собрались на краю сферы ослепительного света, словно уставшие путники вокруг костра. Сфера образовалась на том месте, где сидел Ибн Халдан. Ни одно из этих существ не представляло для Сарашины никакой угрозы, поскольку они были слишком слабыми и хрупкими, чтобы напасть, но их присутствие могло привлечь Черных Часовых. Дверь в запертый зал мысли уже содрогалась под ударами, но Сарашина, сосредоточившись на мерцающей и переливающейся светом сфере, не стала обращать внимание на усилия солдат.
Шар переливался расплавленными драгоценными камнями — голубыми, белыми, зелеными, красными и всеми прочими оттенками, которые только можно себе представить. Непостоянный и нереальный, он в одно и то же время казался плотным, как черная дыра, и неустойчивым, как сгусток тумана. Сладкозвучная песнь его блистательной мощи звала Сарашину, ее притягивало к нему, как разлагающаяся туша притягивает стаи стервятников. Странное сравнение покоробило астропата своей грубостью, но оно родилось не в ее сознании, а вышло из глубины этой сконцентрированной энергии.
