Сказать по правде? Дело не в том, что я изменилась – чудес не бывает, но я впервые не стала отмахиваться от давнего подозрения, которое отчасти совпадало с обвинениями Квази, когда она заявила, что я меньше, чем ничто. В самой сердцевине моего существа таилось нечто твердое, непробиваемое. Я побывала сумасшедшей в психушке, алкоголичкой, как моя приятельница, я напивалась до потери человеческого облика, но на самом деле все это было наносным: я никогда не теряла контроля над собой. Поль, еще до Квази, тоже был прав. Я не способна покончить с собой, потому что сами чувства мои – подделка. В конечном счете я при любых обстоятельствах остаюсь самозванкой, присваивающей себе то, чего во мне нет.
История, которую я вам рассказываю, разнесла все это в клочки – может, именно потому, что в тот день, стоя перед «Хамоном» у рынка, я взглянула на себя в зеркало. И тем хуже для зеркала.
Квази вернулась – с жирным подбородком, полным ртом и пустыми руками. Я ничего не сказала, и она пошла за мной – довольно далеко, до самого Сен-Поля, бывшего моего квартала, у площади Вож, улица Севинье.
Когда я нажала на кнопку безопасности, открывавшую вход в тамбур – для защиты от грабителей – моего бывшего банка, а до того – банка моего отца, она схватила меня за руку и прошипела:
– Эй, До, это же банк, не дури.
– Не беспокойся, – ответила я, – это мой банк.
– Ты теперь банкирша? – спросила она и готова была в это поверить.
– Нам нужны деньги, а деньги лежат в банке.
– У нас даже пушек нет, ты рехнулась?
– К черту, Квази. У меня здесь счет, можешь себе представить.
– Сказка про Золушку, – попыталась она пошутить, но если не считать старых сиреневых подтеков, кожа ее постепенно приобретала известковый оттенок.
– Заходим. Черт, ты видела свои руки? Спрячь их. Ты сядешь в какое-нибудь кресло и будешь ждать, поняла?
Она посмотрела на меня, как на маньяка, который предлагает на выбор прыгнуть со скалы в пропасть или в море, и мы ступили внутрь, чуть было не оказавшись через долю секунды снаружи. Трое служащих бросились к нам, чтобы выдворить вон. Я ухватила Квази, готовую повернуть обратно, и, упершись широко расставленными ногами, заорала, что меня зовут Доротея Мистраль, что у меня здесь была куча денег, что эти деньги до сих пор здесь и я желаю немедленно видеть кого-нибудь из дирекции.
Я расслышала шепот:
– Она сумасшедшая, нужно вызвать полицию, не беспокойтесь, – это чтобы успокоить нескольких клиентов, испуганных превращением их маленького частного банка, тихого и рафинированного, в рыбный базар.
