Он снова взглянул на кровавые полосы, которые обнаружили спасатели, и представил себе, что могло случиться. Он представил, как руки и ноги, волочась по полу самолета и по земле, оставляют эти полосы. Он видел, как бездыханное тело отца растягивается, белое и холодное, вдоль этой жуткой тропы. Эти картины заставили его сжаться и содрогнуться.
Неужели он стал добычей какого-нибудь обрюзглого старого медведя? Он замотал головой, стараясь прогнать этот образ, но тот упорно возвращался — огромный слюнявый зверь, скорчившийся в берлоге и с аппетитом хрустящий костями его отца. Внезапно накатила тошнота. Он согнулся, и его вырвало горячим какао, выпитым недавно.
Мама, хромая, подошла к нему, похлопала по спине, пока он вытирал лицо бумажным носовым платком.
— Давай вернемся в лагерь, — ласково предложила она.
Билли взглянул в ее встревоженное лицо сквозь пелену слез:
— Мам, но если папа жив, то он должен быть где-то рядом. Я не могу его тут бросить. Я хочу дождаться новых собак и продолжить поиски с ними.
— Он уже здесь, — ответила мама.
— Он? Только один пес?
Хриплый голос с сильным акцентом, типичным для жителя Аппалачей, заставил Билли повернуть голову.
— Если старина Хэмбон его не отыщет, то другие собаки и подавно.
У самолета появился сгорбленный человек с худощавым лицом. Под его расстегнутой курткой Билли увидел фланелевую рубашку, торчащую из-под комбинезона на два размера больше. В длинных тощих пальцах он держал кожаный поводок, другой конец которого крепился к ошейнику старой запыхавшейся гончей, сидевшей на земле. Пес, голубой кунхаунд, как подумал Билли, был на вид усталый, но не злой.
Мужчина приподнял засаленную бейсболку:
— Арло Хэтфилд меня кличут. Старина Хэмбон не любит морозить нос и быстро находит, чего ему надо.
Билли поднялся и вытер глаза и нос перчаткой Он осторожно шагнул к гончей, снял перчатку и протянул ладонь. Пес обнюхал ее от большого пальца до кончика мизинца. Его тощий хозяин громогласно рассмеялся:
— О-хо-хо! Теперь ежели ты потеряешься, то старина Хэмбон тебя повсюду достанет! Это точно!
Стянув вторую перчатку, Билли наклонился и двумя руками стал ласково гладить собачью голову. Хэмбон поднял морду со свисающим из пасти языком, с которого капала слюна, и его хвост заработал, как скоростной метроном.
Билли наклонился еще ниже и зашептал в собачье ухо:
— Хэмбон, ты ведь найдешь моего папу, правда? — Он оглянулся на маму с самым жалобным выражением на лице, на какое только был способен. — Мам, можно я пойду с ним?
