Билли яростно затряс головой:
— Ни за что! Мать свою я уже бросил, а она ранена. Тебя я не брошу! — Он махнул рукой вниз, затем снова обернулся к Бонни. — Нам тут уже недалеко, так что…
Бонни выпрямилась во весь рост.
— Твоя мама! — воскликнула она, смутившись от своей забывчивости. — Прости! Я не спросила тебя, что случилось.
Билли со вздохом медленно кивнул.
— Да, охотник нас порядком перепугал. Мы с мамой прыгнули с парашютом, и она повредила лодыжку. Папа остался в самолете, и он где-то разбился.
Бонни в ужасе зажала рот обеими руками.
— О Билли! Мне очень жаль.
Билли снова кивнул, потупившись:
— Я понимаю, что это звучит странно, но мама уверена, что он жив. Отсюда до хайвея, должно быть, не так уж далеко. Наверное, охотник туда и направляется. Нам нужно опередить его и быстрее позвать на помощь.
Бонни снова взяла руку Билли, но на этот раз положила ее себе за спину под крыльями. Его она обняла за плечи, чтобы опираться на него и насколько возможно сместить вес с больного колена. Она поглядела ему в глаза и решительно сказала:
— Я постараюсь.
Следующие полчаса или около того они преодолевали скользкие, покрытые листьями склоны, медленно, с трудом, и Бонни изо всех сил крепилась, чтобы не кричать. Она знала, что Билли совсем замедлит ход, если заметит хоть малейший намек на ту пытку, которую она переносила. Всякий раз, когда ей казалось, что она не сможет пройти больше ни дюйма, сильная рука Билли влекла ее вверх и вперед, давая ей мужество проделать еще несколько шагов. Он говорил только затем, чтобы приободрить ее, придать ей сил: «Давай. Мы сделаем это» или «Это последний подъем. Дальше будет только спуск». Его лицо было как из камня, лишь падающий каплями пот свидетельствовал о том, как тяжело ему приходится. Как он это выдерживал? Бонни не хотела ныть, но боялась, что в любую минуту боль может взять верх над ее волей продолжать путь.
— Уолтер, слева только что была грунтовая дорога номер десять. Далеко нам еще до Альпены?
Уолтер поднес дорожную карту ближе к глазам. Тусклый верхний свет не позволял разглядеть обозначения на ней. Фонарь он недавно бросил, потому что его батарейки сели гораздо быстрее, чем обещали в рекламе.
Темнота вокруг все сгущалась, и в этой горной пустыне не было видно ни единого огня, способного нарушить черное однообразие.
— Я думаю, что пару миль, — наконец решил он. — Точнее сказать нельзя — слишком темно.
Мистер Гамильтон тоже глянул на карту:
