Никто даже и не вышел поприветствовать своего героя. Гады…
Даже старейшину, Ту-Када, и его зама, Ту-Земеса, пришлось долго искать.
Заныкались в самом дальнем углу подвала. Ту-Кад, мужичонка такой, самого
простецкого вида, в соломенной панамке, холщовом рубище, лапоточках и
брезентовых портках. Владыка крепости. Хоть костюм себе поприличнее купил бы. И
полная его копия, Ту-Земес. Только рубашонка погрязнее и портки с двумя дырками.
Споить им флакон «Благочестия Юного Грешника», один на двоих, оказалось плевым
делом. Перенервничали, видимо. Ту-Кад залихвастки тяпнул полфлакона из горла,
крякнул, вытер усы, отдал заму. Тот понюхал склянку, подумал о чем-то и с
опытностью застарелого алкаша в один глоток допил остальное.
И окочурились… Оба. Сразу. В самом натуральном смысле… Померли, сдохли,
перекинулись, отдали богу душу и прочее. Итическая сила…
И как бывает в третьесортном кино - в дверь заколотились. Подстава! Дверь
распахнулась. Комната наполнилась нечесаным мужичьем с вилами, граблями и прочим
садоводческим инвентарем. Путь к отступлению перекрывал дородный детина в
кожаных крагах. Кузнец, видимо.
Толпа поверещала, повращала глазами, обвинила во всех тяжких. Ну всё, кирдык
котёнку. Гадить в тапки на небе будет.
В такой комнатушке, лучнику, с такой толпой – бессмыслица полная.
Приготовился к отходу в мир иной. Прикинул размер соснового ящика, метраж белых
и красных тряпок.
Пошел ролик. Отправили в какой-то подвал. Потом забрали, и повели на виселицу.
Суд Линча. Как так? А где адвокат, отдельная камера, подписка о невыезде, ну,
или хотя бы – лоб зеленкой? Виселица – это ж негуманно. Синяя харя, высунутый
черный язык, вытаращенные глаза, обгаженные портки. Не хочу. Где кнопка –
«Отменить?» Или помиловать?
Тут вылетает еще одна отвратительная рожа. С бубном и колотушкой. Вопит что-то
про спасителя, явление, чудо и прочую галиматью. Тычет в меня пальцем давно
немытой руки. И продолжает верещать. Толпа вокруг меня возбужденно зачирикала,
ругаться начали. Даже кому-то в морду заехали. Плебеи…
Один из крепостных вел в курс дела. За то, что я укокошил двух местных
предводителей, мне предписывается, причем нахаляву, очистить катакомбы, что под
замком, от каких-то тварей. Которые, уже какой год, досаждают всей крепости.
Тырят пищу и крестьян. Без зазрения совести, под покровом ночи. Сколько героев
отправлялись в катакомбы настучать по хлебалам неизвестным – и все сгинули.
Передернуло…
Попытался возмутиться. Получил в харю. Завели в один из подвалов, кряхтя,
