Ящер страсти из бухты грусти | страница 22



— Это незаконно. Ты не можешь разглашать то, что я рассказывал тебе при лечении.

— Давай ты мне не будешь рассказывать о том, что незаконно, Уинстон. Я замужем за юристом.

— Мне очень не хочется этого делать, Вэл. Ты что — не можешь послать их в Сан-Хуниперо? Я мог бы говорить им, что не могу больше доставать им такие таблетки.

— Но тут ничего не выйдет, правда же, Уинстон? У людей из Сан-Хуниперо нет твоего маленького увлечения.

— Пойдут реакции на отвыкание. Это ты как собираешься объяснять?

— Давай об этом я сама и позабочусь? Я увеличиваю количество сеансов в четыре раза. Я хочу, чтобы люди поправлялись, а не маскировали свои проблемы.

— Это же после самоубийства Бесс Линдер, правда?

— Я не могу потерять еще одного больного, Уинстон.

— Антидепрессанты не увеличивают вероятности самоубийства или насилия. Эли Лилли доказал это в суде.

— Да, а О-Джей[10] вышел на свободу. Суд — одно дело, Уинстон, а реально потерять пациента — совсем другое. Я отвечаю за свою врачебную практику. Теперь заказывай таблетки. Я уверена, что прибыль от сахарных пилюль будет гораздо выше, чем от «прозака».

— Я мог бы съездить во Флорида-Киз. Там есть одно такое место, где разрешают купаться с бутылконосыми дельфинами.

— Не мог бы, Уинстон. Тебе нельзя пропускать терапию. Я хочу видеть тебя, по крайней мере, раз в неделю.

— Какая же ты сука.

— Я пытаюсь все сделать правильно. Какой день тебе подходит?

— Я тебе перезвоню.

— Не вынуждай меня, Уинстон.

— Мне нужно сделать заказ, — ответил он. И через секунду спросил: — Доктор Вэл?

— Что?

— А мне от «серзона» тоже придется отказаться?

— Мы поговорим об этом при встрече. — Она повесила трубку и вытащила листик из груди Гиппократа.

Мне, нерушимо выполняющему клятву, да будет дано счастье в жизни и в искусстве и слава у всех людей на вечные времена; преступающему и дающему ложную клятву да будет обратное этому.

Означает ли это бесславие на вечные времена? Я же просто пытаюсь совершить правильный поступок. В кои-то веки.

И она сделала пометку: перезвонить Уинстону и назначить следующую встречу.

ЧЕТЫРЕ

Эстелль Бойет

Надежды сентября мало-помалу сходили на нет, и населением Хвойной Бухты овладело странное беспокойство. В немалой степени — благодаря тому, что у многих началось отвыкание от медикаментов. Произошло это не сразу, торчки среднего класса отнюдь не запрудили в одночасье улицы, трясясь, потея и умоляя дать им дозу, — но постепенно, по мере того, как осенние дни становились все короче. Насколько было известно самим больным (а Вэл Риордан позвонила каждому), они переживали обострение слабого сезонного синдрома, вроде весенней лихорадки. Назовем его осенним недомоганием.