— Зачем?
— Твоя душа еще жива. Ты видел ее, она узнала тебя. Она в узах Ниррити. Мы призовем ее обратно. Иди.
Я пробирался сквозь чащобу, осторожно разрывая канаты лиан, преграждающих путь, и надолго замирая, слушал лес. Я слышал биение сердец, больших и маленьких, чье-то дыхание, осторожные шаги и быстрый бег. Птицы разноголосым хором исполняли гимн жизни. Шумные вездесущие обезьяны шныряли повсюду, привнося в этот мир гам и неразбериху.
Но вот я услышал их: мягкие, крадущиеся шаги огромной кошки. Хруст приминаемой травы под ее тяжелыми лапами, звон капель с задетых мехом кустов, затрудненное дыхание: она несла что-то в зубах. Я неслышно пошел в ее направлении, заходя с подветренной стороны. Под вывороченным ветром деревом было ее логово. Я слышал, как пантера бросила на землю свой трофей и заурчала призывно. В ответ послышался шорох и мяуканье ее детенышей. Их было трое. Она обнюхала малышей и стала вылизывать их своим шершавым языком, подталкивая к добыче. Котята зарычали и, изображая взрослых, набросились на жертву, терзая и вырывая из нее куски. Мать улеглась рядом, любуясь своим потомством.
В этот момент я спрыгнул с ветки и придавил ее огромное тело к земле. Черная кошка пыталась вырваться, рыча и визжа, рвала меня своими когтями, но ее усилия были напрасными. Смертельно опасные для людей когти только рвали на мне одежду, не причиняя вреда телу. Скрутив пантеру, я осмотрел котят. Им было месяца четыре от роду. Две крепкие, с лоснящимся пятнистым мехом самочки. Третий — абсолютно черный, с голубыми глазами самец. Он был выше и стройнее своих сестер. Несмотря на ужас, застывший в его глазах, он припадал к земле и рычал, не собираясь отступать. Ухватив за загривок, я сунул его к матери в мешок.
Когда я вернулся на поляну шамана, он развел костер и положил в него пучки пряных трав. Вытряхнул из мешка рычащих и отбивающихся животных. Неожиданно сильно для своего изможденного тела шаман схватил пантеру за загривок и, поднеся к ее носу тлеющую траву, заставил вдохнуть дым. То же проделал и с котенком. Они успокоились, уснув.
Несколько дней шаман, усадив перед огнем, окуривал меня дымом различных трав, заставлял пить отвары и чистую воду. Он кружил вокруг меня, призывая на мертвом языке древних магов, духов воды и земли, огня и ветра.
Этой ночью дождь лил сплошной стеной. Шаман кружился вокруг очага в бешеном танце, завывая и подпрыгивая. Его бубен звучал то, убыстряя ритм, то замедляя его, то становясь громким, то едва слышным. Вода, льющаяся с небес, вдруг застыла над нами, а затем, образуя шатер, заструилась вниз. Огонь в очаге вспыхнул сам собой, переливаясь отблесками на водяных стенах.
