.
Таким образом, именно Никола зимний, он же Никола Мокрый, требующий «человеческих» жертв, стал прямым наследником языческого водяного божества, возможно, того самого Ящера. Неудивительно, что в Новгороде и его окрестностях было много Никольских церквей, ведь в экономике республики большая роль отводилась торговле (а основные торговые пути были водными) и рыболовству.
В былине «Садко», купец дал зарок построить церковь в честь святого Николы, но не выполнил обещание. На море его корабль с товарами стал на месте.
Змолилсе Садок да господу богу:
«Обещался я построить да мать божью черковь
Со веема ле я чудныма иконами».
Как наклал-то ле Садок да золотой казны,
Он спускал-то казну да во синё море:
«Понеси-ко, ты, Микола, да золоту казну!»
Как положил Садок да на синё море,
Понесло его сундук да по синю морю,
Побежал ле его да право черлен караб
[138].
То есть Никола вновь выступает в роли водного божества, которому подвластна морская стихия.
Своеобразным было понимание в Новгороде образа Софии Премудрости Божией. Для Новгорода понятие «Дом Софии» означало гораздо большее, чем просто земельные владения Софийского собора. Как показал С. С. Аверинцев, одной из смысловых граней древнего символа Премудрости Божией являлось то, что она собирает земли и города в единую сакральную державу, ибо государство есть ее «дом». Дом — один из главных символов библейской Премудрости, это образ обжитого и упорядоченного мира, огражденного стенами от Хаоса[139]. При скреплении поземельных сделок применялся так называемый «софийский» тип печатей.
Храм Софии не зря находился в Детинце. Детинец был исходным зародышем, из которого развивался весь город, это было сакральное укрепление — любой вход в Детинец ограждался надвратным храмом. В крепость нужно было пройти под церковью, очиститься от скверны и почувствовать, что ты вошел на абсолютно защищенную, священную территорию.
На Русском Севере сохранилась любопытная легенда, в которой рассказывается о промысловике Иване Гостевом сыне, который водил всю жизнь ладьи до дальних нехоженых берегов. И под старость задумался промысловик: «Кому надобны неиссчетные версты моих путей-плаваний? Кто сочтет морской путь и морской труд?»
И видит Гостев: у середовой мачты стоит огнезрачная девица. У нее огненные крылья и венец, на ней багряница, истыканная молниями. Она что-то считает вслух и счет списывает в золотую книгу.
«Я Премудрость Божья, София Новгородская. Я считаю версты твоего морского хода. О кормщик! Всякая верста твоих походов счислена, и все пути твоих людей исчислены и списаны в книгу жизни Великого Новгорода».
