Даже мне иногда бывает трудно. Каждый вечер Мукта должна постоянно смотреть, что я пишу — «свами» или «ма» — потому что ей много раз приходится меня исправлять: «Ошо, это ма! Это свами!» Я не думаю, что у кого-то из будд раньше были такие проблемы. Должно быть, я первый, кто столкнулся с этой проблемой. И я бываю озадачен, иногда совершенно озадачен. Никакие духовные прозрения не помогают! Мне приходится полагаться на Мукту: если ее не будет, тогда, наверное, почти каждый день будет случаться так, что ма станет свами, или свами станет ма.
Но тот саньясин, который написал мне: «Возникает огромное сопротивление каждый раз, когда ты говоришь о различиях...» Сопротивление может исходить от той идеи, что мужчины и женщины равны. Я не говорю, что они не равны, я просто говорю, что они не похожи. Никогда не путайте равенство и подобие. Они совершенно равны, но абсолютно не похожи — и в этом их красота. Если вы ошибочно считаете, что равенство подразумевает сходство, тогда, конечно, вы почувствуете сопротивление.
Я всего лишь зеркало — не злитесь на меня. И будет девяносто процентов случаев, когда вы будете на меня злиться, потому что мне придется выдавить из вас много гноя, мне придется открыть ваши раны. Возможно, вы забыли о них, совершенно забыли, возможно, вы начали верить, что они больше не существуют. И мне придется заново их открыть, чтобы показать вам, где вы находитесь. Потому что пока вы не узнаете, где находитесь, вы не сможете продвинуться ни на дюйм, вы не сможете расти. Начать движение можно только с того места, где вы находитесь.
И будет десять процентов случаев, когда вы будете чувствовать экстаз. Тогда не думайте, что я дарю вам этот экстаз — никто не может дать вам истину. Я могу вас вдохновить, могу бросить вам вызов. Я могу вас пригласить, соблазнить на путешествие, но я не могу дать вам истину. Вы должны найти ее самостоятельно. Я же только показываю ваше лицо.
Я просто зеркало.
Фанфани находится с официальным визитом во Франции, и его привозят в Лувр. Директор музея водит его по залам, и они останавливаются напротив одной из картин.
— Сезанн? — спрашивает Фанфани.
— Нет, — отвечает директор, — Ренуар.
Они подходят к другой картине.
— Писарро? — снова спрашивает Фанфани.
— Нет, ваше превосходительство, Дега.
Походив по музею еще какое-то время, Фаонфани опять останавливается.
— А это — автопортрет Тулуз-Лотрека?
— Нет, ваше превосходительство, это зеркало!
Мои саньясины должны все время помнить, что вы здесь для того, чтобы найти свои настоящие лица, свои подлинные лица. И мастер отражает не только ваше так называемое лицо, он отражает также и ваше подлинное лицо. Но начинает он с отражения вашей маски, и осознание того, что вы носите маску, причиняет вам боль. А вы носите не одну маску, вы носите множество масок — маски под масками. Вас нужно очищать как лук слой за слоем, и это больно. Но пока не будет найдено ваше подлинное лицо, работа, которую я хочу сделать, останется незавершенной. Бог узнает вас по вашему подлинному лицу, а не по искусственной маске, какой бы прекрасной она ни была.
