Хилия была права. Этот здоровенный человеческий самец не нёс с собой ничего хорошего. Одни проблемы. Одно расстройство. Грёб под себя чересчур много постели, раз. Пах, словно вот-вот готовясь бросить вызов за права на территорию, два. И три, из-за него кот упустил возможность позавтракать поутру симпатичным кусочком яичного пирога. А ещё, чужак заставил мальчика громко завопить, а кот до отвращения в брюхе ненавидел этот ужасающий звук. И вдобавок прогнал прочь женщину, прежде чем та успела соорудить как следует огонь в очаге на сегодня. В коттежде стремительно холодало.
Зверь свирепо уставился вниз, на человека. Мужчину. Самца. Ты должен убраться прочь. Это моя территория, и тебе здесь не рады.
Человек приостановил двигать челюстями, пережёвывая репу, и задрал голову вверх, глядя на балки. С упёртым, непреклонным видом, — из тех, что обычно принимают на себя люди, когда знают, что кот думает насчёт них, но не хотят покорно принять всё, как есть, и просто согласиться.
— Кот? Ты что, там, наверху? Я собираюсь прибить тебя, слышишь, ты, маленькое кошачье отродье!
Я сомневаюсь в этом. Ты неуклюж, и неповоротлив, и тяжеловесен, и высок. Туп и медлителен. Скопище всего, чем не являюсь я сам. Поглубже засадив когти в потолочные балки, кот с наслаждением стал точить их о дерево, шумно и со скрежетом. Стоило мужчине развернуться, высматривая зверя в полумраке наверху, и кот нарочно неспешным шагом прогулялся от края до края большого стропила, вальяжно выступая прямо над головой человека. С гневным рёвом тот было подскочил вверх, в тщетных попытках достать-таки до врага и врезать по нему хорошенько. Без толку. Усевшись перед самым его носом, нахальный кот аккуратно обвил лапы хвостом и приготовился ждать. Человек швырялся. Вначале — вещами, после — овощами, наконец, — чашкой (разлетевшейся вдребезги, врезавшись об стену); и напоследок, — собственным ботинком, приземлившимся аккурат в незатухшем покуда очаге. Но ни один из предметов не пришёлся в собственно цель. То бишь, кота. Человек бросал их чересчур торопливо, наспех. Опрометчиво.
Когда же тот выволок в центр комнаты табурет и начал было взбираться на него, кот встал на лапы, потянулся и вновь неторопливо прошёлся вдоль несущего бруса, покуда не добрался до самого свеса крыши. Оттуда, с края карниза, было легче лёгкого взять приступом изрядно прохудившуюся под бурями соломенную крышу и прорыть себе путь наружу. Проворно снуя лапами и туловищем, зверь враз очутился на крыше снаружи. Споро взобравшись точнёхонько на конёк кровли, кот уселся на самом верху. Он мельком, но поймал-таки взглядом Розмари с Гилльямом, — как раз тогда, когда те, повернув, взяли ход к тропе, что привела бы их вниз, к взморью. Зверь задался вопросом, а входит ли в их планы вообще — возвращаться назад? Здоровенный самец всем своим видом и движением, без сомнения, замахивался на территорию. Человеческой самке могло хватить мудрости — и уйти прочь, подальше отсюда, прихватив с собой и котёнка. Кот достоверно знал обходные пути таких самцов, — бродяг, изгоев и негодяев. Такой вполне способен запроото избавиться, убив, и от котёнка — в надежде вновь взять самку как пару для сожития по постели.
