— Я не молодею с годами, а становлюсь старше, — грубо бросила Розмари.
Пелл расхохотался.
Она скатала два пирожка и поставила в горшок и на огонь, печься. Гилльям подтащил ближе маленький стульчик и, усевшись на него верхом, пристально засмотрелся, как готовится еда. Стулом звался простой кругляш бревна, подбитый снизу тремя деревяшками-ножками, но мальчик сам когда-то помогал матери соорудить его и теперь прям-таки пух от гордости за себя и своё творение. Стоило ему, поёрзав, усесться, и Розмари попыталась было войти в привычную колею домашних дел, по установленным самой негласным правилам, и озвучила вслух, рассказывая им обоим, себе и сыну, как протечёт сегодняшний день.
— Поев и помыв посуду, мы возьмём корзину и отправимся искать проклюнувшую по весне зелень, так ведь, дорогой? Может, нам повёзет и заодно отыщем парочку грибов. А ещё надо будет обязательно заглянуть на взморье, запастись топляком и притащить побольше домой на дрова. А после обязательно сходим к дому Серран, постираем за неё бельё и, возможно, добудем себе домой свежей рыбы к обеду.
— Рыбка! — радостно воскликнул Гилльям, захлопав в ладоши.
Розмари давно подметила, с какой быстротой малыш откликался на слова, так или иначе связанные с едой. Она понадеялась, что муж Серран остался на этой неделе с хорошим уловом и та расщедрится на добрую мену с самой Розмари. Сегодняшний день посвящался тамошней стирке. Следующая неделя знаменовалась подмогой Вдове Лиз в посадке сада. Да и пора стрижки овец была уже не за горами. Вдова Лиз говорила, что не откажется от лишнего подспорья, и в случае чего обещалась щедро расплатиться звонкой монетой. С большинством своих нужд женщина справлялась чистым разменом, услуга за услугой, но кое-что требовало твёрдой чеканки. Она перевернула пироги, поджаривающиеся на сковороде, и Гилльям вздохнул в счастливом предвкушении.
— Уже скоро, — сказала она ему.
— Ах ты ж, гнида, — взревел вдруг Пелл, словно взорвавшись от злости. — Будь ты проклят! Я убью его!
Он наддал пенделя вороху собственной одежды, что валялась возле, на полу, отшвыривая в сторону; и Гилльям пронзительно завопил от ужаса, видя, с каким бешенством рвёт и мечет Пелл, бросаясь на кота. Но зверь пустил в ход лапы ещё с первым гневным возгласом мужчины — и шустро перемахнул со стула на стол, со стола на полку — и вверх, к потолочным балкам, ныряя туда так ловко, словно проточная вода, проскальзывающая сквозь пальцы. Миг — и с глаз долой.
