— Кончай вопить, женщина! Вода уже мхом поросла, так давно было, да и теперь толку-то с того. Он — вылитый я, так кому какое дело, что там болтали языками, а?
— Ты сейчас плёл всё это лишь потому, что, возможно, надеялся, что так и окажется по правде. Но, знай же, не было никогда никаких толков и сплетен, Пелл. Ты был моим первым мужчиной и, как сам прекрасно сознаёшь, единственным. Я никогда не была ни с кем, кроме тебя, ни до — ни после. Он твой как есть. И никогда не нашлось бы кому сказать хоть слово против.
— Говори, что хочешь, раз нашла себе особую важность. Да. Он мой.
Розмари готова была откусить себе язык, когда Пелл озвучил своё право на мальчика. Зачем, зачем она только заговорила об этом, зачем призналась самой себе, что желала втайне обратного, — чтобы это не было правдой, его отцовство. Пелл с лёгкой улыбкой наблюдал, как кривится её лицо, зная прекрасно, что выиграл битву. Она оборотилась прочь от него.
— Я устал, — проговорил он.
В их крошечном домике кровать отстояла от стола всего на три шага. Опустившись на край постели, мужчина согнулся пополам, тяжёло стаскивая с ног свои прекрасные новые сапоги. Водружая их на пол, бок о бок, а вслед за ними — толстенные шерстяные носки. Потом, содрав с себя рубаху, бросил и её туда же, к прочим вещам. А затем сволок и штаны. И выпрямился во весь рост, почти приглашая, подманивая Розмари оглялеть его как следует, с ног до головы. Он всегда гордился своим телом (да и было чем, чего уж тут). По-прежнему мускулистый и сейчас, худощавый, но с фигурой уже не мальчишки, но мужа. Всею душою она не желала пялиться на него; пустая, мелочная усмешка, расцветшая на губах Пелла, показала, что её несдержанность (она всё же глянула) не осталась незамеченной. Раздевшись догола, мужчина влез в её чистую постель, сминая и сбивая простыни складками, закутываясь в те с головой.
— Брр, а одеяла-то ледяные, хоть и из шерсти, — хохотнул, издав короткий смешок. — Мне не помешала бы кой-какая компания, здесь, под мышкой, чтоб как следует согреться.
— Перепихнёшься и так, наедине с собой.
— Как пожелаешь, Рози. Держу пари, скоро ты запоёшь по-другому и придёшь ко мне тёпленькой.
— И не подумаю.
— А это мы ещё посмотрим, — усмехнулся Пелл со скучающим зевком, словно теряя к ней всякий интерес. Всё как когда-то. Он наконец-то проявил себя, став прежним Пеллом, из прошлого.
Она вперилась в него злым взглядом. В доме была лишь одна кровать. С тех пор, как в её жизни появился Гилльям, они дружно делили одну постель на двоих.
