— Велосипед! Держи велосипед!
Андреас махнул рукой на плюшки. Подбирать их было бесполезно. Он схватился за велосипед — хоть его спасти!
В это мгновение кто-то взял его за плечо и сказал:
— Жалко бросать плюшки! Да и авария может получиться. Давай-ка сюда твою сеть! Будем спасать утопающих!
Андреас узнал водителя самосвала. Тот поставил свою огромную машину посреди перекрестка, загородив проезд. Другие машины продолжали гудеть, но водитель самосвала не обращал на них никакого внимания.
— Держи сетку, — сказал он. — Приступаем к спасательным работам. Сколько их?
— Тридцать шесть.
— Есть все сразу не обязательно. Если они тебе покажутся слишком грязными… Хотя ты воспользуешься пылесосом… Ага, смеешься! А ты, брат, живучий! Заполучил свои плюшки и рад!..
— Я над тобой смеюсь, — сказал Андреас. Он поглядел на запыленное лицо водителя самосвала. — Лицо вымазал, а шею забыл!
— Тридцать четыре… тридцать шесть… Готово, — сказал водитель самосвала.
Он проводил Андреаса к «Светлому будущему». Какой-то хороший человек втащил уже на тротуар велосипед. Водитель пожал Андреасу руку и сказал:
— Когда в следующий раз растеряешь плюшки, можешь смело на меня рассчитывать. Я тут на перекрестке свой человек.
В два прыжка он подскочил к своей огромной машине и, сев в кабину, покатил по шоссе в сторону Обезьяньей лужайки.
Андреас сел на велосипед и поехал туда же — к школе.
Здесь он отдал плюшки фрау Глум и объяснил ей, почему порвалась сетка. Потому что они столкнулись с Райнером Шнеком.
Фрау Глум, подперев щеку рукой, спросила:
— А кто тебе разрешил ехать на велосипеде?
Андреас считал, что ответ она и сама знает. И он сказал то, что говорят в этом случае почти все ребята:
— А я думал…
Ему казалось, что вопрос исчерпан. Но оказалось, что это не так.
Он никак не мог избавиться от мыслей о перекрестке. К обеду он не притронулся, чем вызвал недовольство фрау Глум. И в футбол играть отказался.
Он сидел на каменном шаре и слушал, как Райнер Шнек спорит с Амброзиусом Поммером, какой забит гол — третий или четвертый. Потом ушел со двора в комнату — у него разболелась голова.
Здесь он лег на сдвинутые стулья. Он думал, что ему станет легче.
Вошла фрау Глум. Она положила руку Андреасу на лоб и спросила, что с ним.
— Ничего, — ответил он.
— Ты сильно ушибся?
— Нет. Но мне все слышится, будто они гудят.
— Я дам тебе акварель, — сказала она. — Порисуй, попробуй отвлечься.
Андреас сел за стол и уставился на лист бумаги. Перед глазами у него стояла картина: плюшки на мостовой, упавший велосипед и машины — вот-вот они тронутся и наедут… Он решил изобразить на бумаге все, что его так угнетало. Нарисовал человечка — ножки как палочки. Это был он сам. Потом стал думать, как выглядел водитель самосвала.
