— Если бы сейчас наступал Новый год, — сказала она, — я загадала бы одно желание. Про нас с тобой.
Андреас с интересом разглядывал сложенные здесь бревна.
— Как это — Новый год?
— Ведь на Новый год всегда желают мира. Всем людям и всей земле. Ты об этом слыхал?
— Я спрошу у отца…
— Спроси. Передай ему от меня привет и расскажи, как мы с тобой в разгар лета вспомнили про Новый год. И еще у меня есть к тебе одно пожелание…
Андреас был смущен. Он пробормотал что-то вроде: «А я чего? А я ничего!..»
— Мне хотелось бы, чтобы ту неделю, когда я буду дежурить, ты ходил в чистой рубашке.
— Ну, это еще не так страшно…
— Теперь можешь ты что-нибудь пожелать. Твоя очередь.
— Я? Как это — я?
— А у тебя разве нет ни одного желания?
— Не-е, у меня нет.
— Тогда я тебе сейчас что-то скажу. Когда мое дежурство кончится, я, если все будет хорошо, расскажу тебе одну новость, которой еще никто из вас пока не знает. Ты тут один из нашего класса?
— Да. А какую новость? Хорошую?
— Для меня совсем не хорошую.
— Ой, как долго ждать!..
— Ничего, время пройдет быстро. Только уж старайся, чтобы я могла всюду появляться вместе с тобой. Мне нужен хоть один человек, на которого можно положиться.
— А когда вы придете дежурить?
— В начале августа.
В привычки фрау Линден не входило подавать руку ученикам. Но она протянула Андреасу руку и сказала:
— Бывает, что люди, которые раньше доставляли друг другу одни огорчения, в конце концов становятся друзьями. До свиданья, Андреас.
— До свиданья.
Он побежал обратно на футбольное поле.
И вдруг ему пришла в голову одна мысль… Раньше он часто не знал, как она к нему относится: хорошо или плохо? А сейчас он почувствовал это очень ясно. Он повернулся и побежал вслед за ней. Догнав ее, он остановился и, кивнув головой, сказал:
— На меня вы можете положиться.
Июль подходил к концу. Чем дольше друзья не возвращались, тем больше Андреас привыкал временно обходиться без них. Он знал, что они вернутся, и настоящая тоска не просыпалась.
И вот в один прекрасный день он их увидел. Сначала Райнера Шнека — тот шел с бидоном из магазина. Длинный, загорелые ноги, а ухо — как ручка от чайника. Потом Детлева Тана — в переднике. Он стоял на крыльце своего дома и чистил ботинки для всей семьи. И Гано Блумгольда он тоже увидел — тот шел, нагнув голову и вытянув шею. Наверно, заглядывал в глубь земли. А в другой раз он нес со своим отцом высокую стремянку — видно, у них еще не все вишни сняты. Может, об этом с ним заговорить? Ладно, пусть сам заговаривает, если хочет. Вот с Детлевом можно бы заговорить, но он от этих своих дурацких ботинок никак глаз не оторвет. А потом, он так вырос — какой-то совсем другой стал… Что ему скажешь? Рассказать, что мы тут вытворяли, так он еще, пожалуй, скорчит такую рожу… А про фрау Линден все равно ни с кем не поговоришь…
