— Нет, авторучка цела, — сказал Андреас.
— Правильно. Она там лежала. Я ведь потом посмотрела. Но когда он рылся в пенале, я такое подумала. Да, ничего себе гусь. Облапошил нашего рыцаря, раздобыл себе на мороженое!..
— А как он выглядел, этот мальчик? — спросил отец Андреаса.
— Не знаю. Я ничего не вижу без очков. А очки я не ношу.
— Жаль, — сказал отец Андреаса.
— Да, очень жаль, но очки мне не идут.
— Я хочу сказать — жаль, что мы не знаем теперь, как он выглядит. Он большой или маленький?
— Как раз с почтовый ящик. Только не такой толстый. А на голове красный берет.
— Тогда я его узна́ю, — обрадовался Андреас.
— А как? — спросил отец. — Разве у какого-нибудь мальчика есть красный берет?
— Конечно, есть, — сказал Андреас. — А то как бы он его надел?
Бабушка Штейнбок дала Андреасу большой кусок шоколада в серебряной бумаге.
— А ваш сынок себя в обиду не даст! С четырьмя расправился! Иной мальчик ходит, словно какой святоша — так ни с кем ни разу и не подерется. Если бы у меня был такой, я бы с ума сошла от страха. Но если бы был драчун, я бы тоже с ума сошла от страха.
Выслушав эти рассуждения, над которыми стоило поразмыслить, они распрощались с бабушкой Штейнбок и пошли домой. Андреас перебирал в памяти всех знакомых мальчишек — нет ли у кого красного берета? Отец, видно, тоже думал о красном берете.
— Парень в красном берете, — сказал он, — явление почти такое же редкое, как теленок с двумя головами. Он от нас не уйдет.
Но Андреас возразил:
— Когда старший брат Клавдии наворовал яблок в чужом саду, к ним пришел участковый и велел отдать все яблоки. А у него их уже не было. А что, если у этого, в красном берете, уже нет десяти марок?
— Тогда их вернут его родители, — сказал отец.
Три дня лил дождь, а потом выглянуло солнце. В садиках поселка стали появляться разноцветные летние стулья и большие яркие зонты от солнца. Но никто на эти стулья не садился — все пололи сорняки и красили заборы. Когда темнело, все начинали бегать в дом и из дома — заносить летнюю мебель. А потом кричали соседям:
— Ну, до завтра! С сорняками и сегодня не справились! Каждый год одно и то же!
Фрау Линден с трудом переносила жару, у нее было плохое сердце.
Она положила шариковую ручку на учительский стол и объявила:
— Собрание родительского комитета считаю открытым.
На собрание сегодня явились только две матери.
— Будем начинать, — сказала фрау Линден. — Вряд ли кто-нибудь еще придет.
— Я тоже думаю, что никто не придет, — сказала фрау Геренклевер, мать Клавдии.
