— Так и есть, сэр, но в настоящее время я живу в особняке мистера Карсуолла на Маргарет-стрит и даю уроки Чарльзу Франту.
Губы Ноака сжались.
— Нужно поаплодировать мистеру Карсуоллу за проявленное благородство, ведь он приютил миссис Франт и ее осиротевшего сына.
Он замолчал и, казалось, погрузился в мрачные раздумья. Время шло. Мои мысли тоже нельзя было назвать радостными. Миссис Франт не нуждалась бы в благородстве Карсуолла, если бы я не засвидетельствовал подпись Джорджа Уэйвенху перед его кончиной.
Наконец Ноак продолжил:
— Вы помните, кто на вас напал? Без сомнения, вы захотите донести на них на Боу-стрит.[23]
— К сожалению, я не помню ни нападения, ни того, как мистер Хармвелл спас меня.
— Очень досадно. Но вы все же знаете, где это произошло, а мистер Хармвелл видел нападавших.
Хармвелл откашлялся.
— В проходе было очень темно, сэр, так что я их не разглядел.
— Кроме того, Сент-Джайлс — место, где царит беззаконие, — заметил я. — Тех типов, что избили меня, уже и след простыл.
Ноак перевел взгляд с Хармвелла на меня.
— А жильцы дома? Они как-то замешаны в нападении?
Хармвелл пожал плечами.
Я ответил:
— Я не помню ничего такого, что указывало бы на их причастность.
— Но ведь такое могло быть?
— Трудно сказать, — я поморщился от головной боли. — Я… я не помню. Мне нужно проконсультироваться с мистером Карсуоллом по возвращении, сэр, но полагаю, он посоветует не трогать лихо, пока оно тихо.
— Понятно, — сказал мистер Ноак, и у меня появилось тревожное чувство, что он понимает намного больше, чем я бы того хотел.
— Не буду злоупотреблять вашим гостеприимством, — сказал я. — Миссис Франт и мистер Карсуолл будут волноваться.
— Хармвелл отвезет вас.
— Но мне неловко беспокоить его.
— Никакого беспокойства, — резко ответил Ноак, поднимаясь с кресла. — По крайней мере, для меня. Но даже если и так, мой христианский долг — обеспечить ваше благополучное возвращение, так же как и долгом мистера Хармвелла было прийти вам на помощь, ведь вы получили серьезный удар по голове.
Он поклонился мне на прощание и вышел из комнаты. Хармвелл позвонил в колокольчик. Через десять минут мы сидели уже в другой коляске, которая так медленно ползла сквозь туман, что быстрее было бы дойти пешком. Мы молчали. Через некоторое время молчание стало тягостным, и я попытался завести разговор.
— Как вам нравится Лондон, мистер Хармвелл?
— Что ж, Лондон настолько огромен и многолик, что едва успевает сформироваться какое-то впечатление, как на смену ему уже идет новое. Здесь так много богатства, что даже представить сложно.
