— Теперь понятно, почему он вынужден был повеситься, — заметил я.
— Соглашусь с вами, местечко и впрямь мрачное. Все пошло наперекосяк с самого начала.
Дверь сарая отворилась, оттуда вышел мужчина и приветствовал нас, приподняв шляпу.
— А вот и констебль, — сказал Граут уже громче. — Ну и где он?
— Мы перенесли его внутрь, как вы и сказали.
Граут посмотрел на меня.
— Вы готовы, мистер Шилд? Тогда давайте не будем тянуть.
Мы выпрыгнули из двуколки и пошли за констеблем по потрескавшейся грязи в сарай. Глаза медленно привыкали к полумраку. В углу горела маленькая печка, наполняя воздух тяжелым едким дымом. Около печки калачиком свернулся какой-то человек с глиняной трубкой во рту. В дальней части сарая виднелись очертания двери, положенной на козлы. На ней продолговатым холмом лежало тело. Я вдохнул и почувствовал, что помимо дыма в воздухе витают и другие «ароматы»: резкий запах спирта и мрачные миазмы покойницкой.
Граут показал на человека у камина:
— Парня зовут Ортон, Джекоб Ортон.
— Бывший семьдесят третий батальон пехоты, — заныл Ортон на манер нищего. — У меня есть рекомендации от командира, — он поднял руку с трубкой, имитируя отдание воинской чести, и в воздухе пролился дождь искр, похожих на метеоры. — Меня называли Святая Простота, — сообщил Ортон. — Это мое имя, сэр, и моя суть.
— Света здесь больше нет? — требовательным голосом осведомился Граут.
— Да уж, мрачный денек, — согласился Ортон, потягивая трубку.
Граут метнул на Ортона сердитый взгляд и схватил его за лацканы.
— Вы уверены, что ничего не слышали этой ночью? Подумайте хорошенько. Ложь будет стоить вам очень дорого.
— Господь свидетель, сэр, я спал так крепко, как младенчик у матери на руках, — засопел Ортон. — Ничего не могу с собой поделать, ваша милость.
— Тебе платят не за то, чтобы ты спал на посту, а за то, чтобы сторожил!
— Пьян как свинья, — сказал констебль. — Вот что он имеет в виду, сэр.
— Я не отрицаю, что выпил немного, чтобы согреться.
— Ага, напился так, что наступи Судный день, он бы и не заметил, что что-то не так, — перевел констебль. Он кивнул в сторону безмолвной фигуры, лежащей на козлах. — Только посмотришь на него, и сразу ясно, что без шума тут не обошлось, не правда ли, мистер Граут?
Секретарь пропустил вопрос мимо ушей. Он отвернулся и потянул грубый холст, которым было затянуто одно из маленьких окон, прорубленных очень высоко, чтобы в помещение не проникли воры. Холст отлетел, обнажая незастекленный квадрат окна. Бледный зимний свет неохотно проник в крохотную каморку. Ортон тихонько заплакал, словно свет причинял ему боль.
