— А это кто? Ты нас представишь, Чарли?
Мальчик зарделся.
— Прошу прощения, кузина Флора. Позвольте представить вам мистера Шилда, учителя из школы мистера Брэнсби, ну, где я буду учиться, — он сглотнул и пробормотал: — Мистер Шилд, моя кузина мисс Карсуолл.
Я поклонился. Мисс Карсуолл с большим достоинством протянула мне руку. Это была крошечная ручка, которая, казалось, утонула в моей. Насколько я помню, на ней были сиреневые перчатки в тон длинной мантилье, накинутой поверх белого муслинового платья.
— Вы собирались отвезти моего кузена в школу, да? Не смею задерживать вас, сэр. Я просто хотела попрощаться с ним и передать ему вот это.
Она развязала тесемки ридикюля и достала маленький кошелечек, который протянула мальчику.
— Спрячь в надежное место, Чарли. Возможно, ты захочешь угостить своих друзей, — она наклонилась, поцеловала его в макушку, а потом легонько оттолкнула от себя. — Мама передает тебе сердечный привет, я с нею виделась мельком у дяди Джорджа.
На мгновение лицо мальчика потухло, исчезли следы радости и возбуждения.
Мисс Карсуолл похлопала его по плечу.
— Она не может оставить дядюшку в такой момент, — мисс Карсуолл подняла глаза и посмотрела на меня и миссис Керридж. — Не смею вас больше задерживать. Керридж, дорогая, можно выпить с вами чаю перед отъездом? Как в старые добрые времена.
— Мистер Франт дома.
— Ой, — юная леди усмехнулась, и они с миссис Керридж обменялись понимающими взглядами. — Господи, чуть не забыла. Я обещалась заехать к Эмме Трентон. Может быть, в другой раз, и мы с вами почитаем что-нибудь, как раньше.
Отъезд мисс Карсуолл был сигналом и к нашему отправлению. Я следом за Чарли сел в карету. Через мгновение мы повернули на Саутгемптон-роу. Мальчик забился в уголок и отвернулся, глядя в окно. Кисточка на его смешной фуражке раскачивалась и подпрыгивала.
Флору Карсуолл в отличие от миссис Франт нельзя было назвать красавицей. Но в ней чувствовалась зрелость, она была похожа на спелый фрукт, ожидающий, когда же его сорвут и съедят.
В ту ночь я не мог уснуть. Меня охватило странное волнение, оно никак не оставляло в покое. Возникло ощущение, что в тот день я вступил в новую эру своей жизни, словно произошедшие события вдруг обернулись рекой, разграничивающей два государства. Я ворочался в узкой постели и вздыхал. По бою часов я определял, который час и сколько прошло времени. В конце концов, вскоре после того, как часы пробили половину второго, бессонница вытолкнула меня из теплой постели, и я пошел выкурить трубку.
