— Осмотрит, как только она прибудет во Дворец Мира.
— И Редона тоже, — сказала она. — Когда он умер?
— Почти на рассвете, насколько я могу судить. Девчонка была с ним.
— Глупый Редон. Он так сильно нуждался в женщинах и столь же сильно их боялся. Всегда боялся. Даже в страсти. Никчемный и нелепый король.
— Больше он тебя не потревожит.
— Нет. — Она склонилась к нему, неправдоподобно белая рука сжала его плечо. — Как?
— Я подсыпал снадобье в терпкое вино, которое делают на Равнинах, — сказал он бесстрастно. — Красная Луна уже завладела его телом. Он не соображал, что пьет.
— Я хотела бы, чтоб он знал. Жаль, что я не видела, как он выпил это и издох.
— Это было бы неразумно, моя королева.
— И плата тебя устраивает? — прошипела она.
— Более чем, — прошептал он, протягивая руку и касаясь ее тела, которое уже прижималось к нему в пробуждающемся желании.
По широкой галерее Дворца Мира торопливо шагал человек в черном одеянии. Позади него, почти под самой чашеобразной крышей одной из башен, светились желтым окна комнаты, которую он только что покинул. На тихие сады уже опустились сумерки.
Он миновал двух часовых, проводивших его цепкими взглядами.
Из мрака, окружавшего широкие ворота, вынырнула сильная рука, ухватившая его за локоть.
— Что вам от меня нужно?
— Новости о храмовой девке с Равнин.
— От чьего имени вы спрашиваете меня?
— От имени лорда Амнора.
Врач поколебался, потом все же сказал:
— Еще слишком рано, чтобы можно было с уверенностью судить о ее состоянии.
— Ну же, доктор. У вас должно быть какое-то мнение, — настойчиво повторил голос из темноты.
— Я… Я склоняюсь к тому, что она понесла.
Рука выпустила его локоть, послышались удаляющиеся шаги. Врач дернулся, словно пытаясь унять дрожь, и направился в бескрайний город, чьи фонари горели, как звезды.
Ночь затопила Корамвис, его пышные дворцы и узкие опасные переулки. На темном небе запульсировала, померкла и скрылась звезда, сдавшись алому всплеску рассвета.
Где-то настойчиво затрезвонил колокол.
Покорным эхом отозвались другие колокола.
Над горизонтом показался краешек нового солнца, и от черного храма богов Грозы повалили клубы дыма, затянувшего пеленой реку Окрис. Этому едкому красному дню предстояло увидеть, как король наконец-то навсегда поселится в своем мавзолее.
Небесная синева сгустилась, превращаясь в непроницаемо-темное индиго.
Из Дворца Гроз, из храмов, из Воинской академии потянулись черные и сверкающие процессии, которые сливались и объединялись в одну на белой дороге, шедшей меж двумя рядами гигантских обсидиановых драконов, увенчанных зубчатыми гребнями, — на аллее Рарнаммона.
