— Об этом я и просила, — сказала царица.
— Или… — Сутех чарующе, лукаво, как смертный, потупился. Наверное, он знал, как это подействует на нее. — Или ты можешь стать моей.
— Твоей рабыней, — проговорила она. — Это, конечно, великая честь, но…
— Женой, — сказал бог. — Я сделаю тебя моей Нефтидой.
Он говорил на греческом о своей сестре-богине.
— Она была тебе неверна! — порывисто, дерзко воскликнула Клеопатра.
— Это верно. Но на подобные вещи боги смотрят иначе. Между прочим, она прелестница под стать тебе.
— Вот как? За что мне такая честь?
— Такие, как ты, на свет появляются редко. Утих плеск подземной воды, и снова Клеопатра услышала морской гул. Услышала девять лет спустя.
— Наверное, ты меня разыгрываешь. Но, глянув на него, Клеопатра увидела золотое сердце. Он был для нее прозрачен, как и она для него. Не желал ничего скрывать. А вдруг это уловка? Что, если она под чарами хеки или римского злого колдовства?
— Если я останусь верна своему любовнику-человеку, ты меня покараешь? Убьешь?
— Нет, я всего лишь утрачу к тебе интерес. Клеопатра смежила веки. Она знала природу своей слабости. Знала, что даже он, судя по всему, не защищен от одиночества.
— Отправляйся с Антонием на битву, — сказал он. — Ты просила победу, и ты ее получишь. Только, гречанка Клеопатра, посмотри на него в бою. Оцени. Тебе предстоит жить с ним долго, ты можешь состариться рядом с ним, если захочешь. Или иди ко мне. В вечность.
— Я должна остаться с ним. — Она посмотрела Сету в глаза. — Как же иначе?
— Но если передумаешь, дай мне знак.
— Какой?
— Заметный… Чтобы его увидел и запомнил весь мир.
Он медленно протянул ей руку. На пальцах сверкали перстни, как у фараонов. Вероятно, древние египетские цари носили копии этих перстней. Они сияли, как глаза змей или львов. Он положил ладонь Клеопатре под горло, на изумрудный амулет. Ее душа взлетела над телом и мгновение парила на крыльях, и Клеопатра поняла, что значит принадлежать ему, что значит быть богиней.
— Клеопатра, даже жизнь там тебе не понадобится. Я могу унести прекрасную душу, а хорошенькое тело пускай остается. Да, эта роскошная плоть ничто по сравнению с твоей душой. Ни ножа, ни яда… Это будет очень легко.
— Какой знак я должна подать? — напомнила она.
— Брось своего любимого в разгаре битвы, — сказал бог.
— Антония? Но он же дитя.
— Все, кто был с тобой, становились детьми. Бог помахал на прощание рукой, но Клеопатра осталась парить в небесах. Его глазами были синие звезды. Его, ее суженого, великого бога. Более великого, чем она. В нем она могла потеряться. В нем она могла найтись.
