Ну а Тель-Авив для них – это вообще «чрево», где существуют нищие из нищих.
Теперь о фразе из статьи Боба Мартина:
«Дети воспитываются так, чтобы влияние внешнего мира было для них недоступно. Доходит до того, что дети не знают улицы Яффо, расположенной в километре от их квартала».
Сразу скажу, что это полная чепуха. В Иерусалиме не один религиозный квартал, все ездят к родственникам и делают покупки во всех частях города. Не пересечь улицу Яффо при этом невозможно. А вот обратный пример, более относящийся к действительности: дети кибуцев, да в общем, даже, большинство детей из секулярных семей, вообще не бывают в Иерусалиме. Ни на бар-мицве, ни потом. Единственный шанс у них – некоторые военные части («Голани» например) проводят церемонию присяги у Котеля, а так – никогда. И влияние внешнего мира для них недоступно, но, как сказал раби Меир (Кидушин 36 алеф): «Все люди – дети Господа, даже если они не вели себя в отношении Бога как дети».
В. Воробейчик (продолжаю от своего лица)
После интересного рассказа Онтарио слово за фотографиями с небольшими комментариями.
Первая фотография показывает общий вид улицы. Такой загрузки пешеходами я давно не наблюдал, а это был рабочий обычный день. Тротуары были явно малы для такого количества людей.
По обеим сторонам улицы без перерыва на жилые входы стояли разные магазинчики. На следующей фотографии показана кондитерская. Ах, какой там стоял запах! Даже вспомнились стихи Н. Заболоцкого:
И вот, забыв людей коварство,
Вступаем мы в иное царство
и хотя это было написано про рыбную лавку, хлебная лавка на той улице заслуживает того же.
Я не удержался и купил несколько разных булочек. Могу только сказать, что давно не ел столь вкусных булочек. Хотя фаршированная рыба из того же района была явно не на высоте.
Следующие 3 фотографии показывают разные магазинчики на этой улице.
А теперь давайте посмотрим на жителей этой улицы. Как правило, люди не видели, что их снимают, к тому же у меня был телевик, позволяющий фотографировать людей на противоположной стороне улицы или с такого расстояния, когда они не могли видеть съёмку. Я стоял, облокотившись о дерево, поднимая фотоаппарат тогда, когда видел нечто интересное с моей точки зрения. Один раз ко мне подошла женщина и что-то сказала на иврите. По контексту и тону я понял, что она сказала, что фотографировать здесь нельзя. Но у меня на все случаи жизни в Израиле была готова фраза «Ани ло медабер иврит» (я не говорю на иврите). После этого та женщина оставила меня в покое.
