Брат его, Сахароза, принял участие в Норильском восстании пятьдесят третьего года, вернулся, напевая на мотив популярной тогда песни: «Я реабилитирован, пришел домой с победою, всегда организованный, работаю как следует... »
На воле так и не адаптировался, принял две упаковки снотворного, ушел из жизни, в которой видал лишь ужас и горе.
Как-то сказал, — было это, пожалуй, за полгода перед гибелью: «Вот бы Сталина к нам в Норильск, в зону, а? В Джезказанлаге курей ловили, приладились их трахать, на вес золота ряба ценилась, холили, как кинозвезду, мы бы генералиссимуса определили, ух, мы б его определили, так бы заласкали, что у него б волоса заново отрасли от нашей молодой спермы... »
Судили Диму вместе с Мишей Каликом, — наверно, скоро начнут показывать его фильм «Человек идет за солнцем»; он готовился поставить ленту про лауреата Нобелевской премии доктора Корчака, которого гитлеровцы сожгли с его воспитанниками — еврейскими и польскими детьми — в Освенциме, картину хотели финансировать американцы; Калику сказали: «Или отказывайтесь добром, или уезжайте отсюда». Уехал.
А Сахароза отравился...)
Скорцени приблизил ко мне свое огромное лицо, словно бы собираясь сказать самое главное.
— Май френд, — тихо, с чувством произнес он, — я никому не мешаю восхищаться гением Сталина, отчего же вы лишаете права нас, немцев, преклоняться перед фюрером? Это теперь не опасно. Со смертью Гитлера история национал-социализма кончилась, навсегда кончилась...
Скорцени отхлебнул джина. Он много пил. Глаза его постепенно становились прозрачными, водянистыми.
— Что вам известно о роли Бормана, которую он сыграл в подготовке полета Гесса? — спросил я.
—Он не играл никакой роли.
—Вы убеждены в этом?
—Абсолютно.
Борман сыграл главную роль в полете Гесса. Он подбросил идею. Он первым сказал фюреру, что никто, кроме Гесса, родившегося в Александрии и говорившего по-английски так же, как на родном языке, не сможет повернуть англичан к сепаратному миру. Борман посетил основоположника мистического общества Туле профессора Хаусхофера, и тот составил звездный гороскоп, который «со всей очевидностью подтверждал необходимость полета наци № 2 в Англию». Гитлер верил Хаусхоферу — большинство идей профессора геополитики вошло в «Майн кампф». Учитель Гесса, профессор Карл Хаусхофер понял силу Бормана, его незримую, аппаратную силу, лишенную «фантазии» Гесса, полубезумца, страдавшего сексуальными кризами, и — вовремя переориентировался на Бормана.
