И вот, когда он решил улепетывать от всего этого, шесть театров поставили его комедии. Отвратительно — но поставили! Конечно, это была шутка дьявола, но она удалась. Он не мог променять бурные аплодисменты, пусть и провинциального зала, на бухгалтерский геморрой, пусть и в Иерусалиме! А кем же по-вашему, мог еще стать большой драматург Файнберг в маленьком Израиле?..
Но именно Файнберг посоветовал Петровским Куна.
— Идите к Куну, — сказал Файнберг, — он одинок, он благороден, он не пишет пьес, он уезжает и он возьмет вас!
И они пошли к Куну.
Кун был ученый-оптик и походил на похудевшую цаплю, стоящую на одной ноге. Он был настолько худ, что, казалось, стоит к вам все время в профиль, даже когда стоял в анфас.
— Да, — сказал Кун, — я одинок, я не пишу пьес и я уезжал. Еще вчера я уезжал. — Он был печален, как аист, у которого отобрали детей.
— А сегодня? — спросила Катя.
— А сегодня, — вздохнул Кун, — сегодня эти подонки, эти сволочи и антисемиты присудили мне государственную премию, чтоб они все сгорели!!!
— Ну и что? — удивилась Катя. — Почему же вы не едете?
— Девочка, — сказал Кун, — они купили меня. Это очень просто: я знаю, что такое премия, но я не знаю, что такое свобода… А, возможно, и не хочу знать…
И все! И семи надежд, семи чудес света — как не бывало. Погас Фаросский маяк, рухнули сады Семирамиды! И надо ли описывать всех персонажей еврейской национальности, с которыми они еще встречались, помимо своей великолепной семерки, их квартиры с красным деревом и без, с бронзовыми люстрами или бумажным абажуром, с ароматом икры или с запахом ржавой селедки, с покосившимися этажерками, полными мудрых книг и с хельгами, набитыми хрусталем…
Впрочем, что нам хрустальные бокалы, когда они полны слез, что нам бокалы?..
Если хотите, можно вам рассказать несколько эпизодов, которые ничего, впрочем, не добавят и не изменят. Например, про Леву Шварца…
Лева Шварц уезжал с женой и тремя детьми. И они пришли к нему и все рассказали. Шварцы были просты и добры. И жена Шварца должна была выйти за Сашу, хотя в ней и был четвертый ребенок.
Но это ж было фиктивно. И Лева согласился пойти за Катю. Фиктивно. И все было вот-вот, и уже поблескивали на горизонте храмы Иерусалима…
И вдруг все полетело к чертям собачьим. Лева Шварц вероломно нарушил договор — он влюбился в Катю. И не фиктивно!
А у Кати, как мы уже говорили, любовь была, и ей хотелось свободы. И вот веселой свадьбы не получилось…
