— То есть вы — с Вавилона? — уточнил Самарий Валентинович.
— Если хотите… Мы жили где-то между Ефратом и Тигром…
— Львы с Тигра, — ухмыльнулся Самарий Валентинович, — очень интересно, очень…
— Вот, — продолжал Саша, — и, значит, после раздела Польши, мы отошли к России…
— Извините, — перебил Куролапов, — А, вы случайно не помните, когда вы из евреев стали русским?
— Очень хорошо, как сейчас, — в начале восемнадцатого.
— Года?
— Нет, нет, века. Прапрадед жил на реке, ловил стерлядь. Однажды пришли опричники, поймали его и сказали: — «Или крестись или пойдешь на дно, к стерляди…» Все остальные отказались от этого предложения, и их утопили. А прапрадед был слаб, имел большую семью, и он крестился.
Саша достал из кармана небольшую коробочку.
— Вот его крест, — сказал он.
Самарий Валентинович долго и внимательно разглядывал крест прапрадедушки, затем достал наждачную бумагу и слегка потер его.
— Оригинальный был у вас предок, — сказал он, — носил крест, сделанный в Польской Народной Республике.
Саша растерялся.
— Так я же вам сказал, что мы из Польши, — произнес он. — После раздела…
— Дзень добжий, панове, — сказал Самарий Валентинович, — но Польскую Народную Республику еще не делили! Еще Польска не сгинела! Не правда ли? — И он плотоядно улыбнулся из-под лимонной листвы. Он был похож на гепарда, ждущего добычи…
— Уберите ваше дерево, — раздраженно произнес Саша, — что вы на меня смотрите, как царь на еврея!
— Это ваше дерево, — мягко поправил Куролапов, — не узнаете?
И тут Саша увидел, что на дереве висит бесчисленное множество табличек, с именами и фамилиями. Самарий Валентинович встал. В полный рост.
— Вы рассказали мне печальную и прекрасную историю, — сказал он, — но давайте перейдем от библейских сказаний к русским былинам. Перед вами, дорогой мой иудей из Вавилона, не лимон, не цитрус, а ваше генеалогическое древо. Редкое и благоухающее, как мирт на Масличной горе. И какие на нем экзотические плоды! Подойдите поближе, не бойтесь. Вот на этой веточке висит ваша «пра, пра, пра, пра», которая не служила ни в каком храме и не поддерживала никакой огонь, а была крестницей великого князя Юрия Долгорукого и именовалась Марьей Петровной!
— Мою «пра, пра, пра» звали Саррой, — пытался защищаться Саша.
— Перестаньте картавить, — презрительно сказал Самарий Валентинович, — у вас не получается. Не к лицу картавить потомкам Долгоруких!.. Да, так вот, Марья Петровна сидела в чистой горнице и пряла одежды для витязей, и ее иногда посещал сам великий князь. И может быть… — Самарий Валентинович запнулся: — Неужели, когда вы бывали в Москве и смотрели на памятник Долгорукому, вы не заметили, что он, как две капли воды похож на вас? Прежнего, без пейс!
