На комсомольской свадьбе лаборантки Соловьевой и программиста Вякина, где присутствовали оба секретаря — как горкома так и райкома, в то время, когда все дружно кричали «горько», он трижды очень отчетливо и громко произнес «ле хаим».
После этого оба секретаря бесследно исчезли…
Петровскому намекнули на недопустимость такого поведения, но процесс, видимо, принял необратимый характер: Саша категорически отказался выйти на коммунистический субботник, заявив, что суббота — святая и что в субботу он работать не может! Даже в коммунистическую…
Но кульминацией, конечно, было открытое партийное собрание, где вместо «Интернационала» Саша затянул «Атикву». Правда, про себя…
И, наконец, где-то к 1 маю, ко дню международной солидарности трудящихся всех стран, Петровский заявил, что он — еврей!..
Весть о том, что русский Александр Иванович Петровский — еврей, с быстротой молнии облетела весь институт, и, надо сказать, что его изыскательная работа в этот день была сорвана.
Такого потрясения эта организация не переживала даже тогда, когда год назад ее лишили премии. Даже, когда однажды на ее крышу чуть не совершил вынужденную посадку рейсовый самолет «Ленинград-Тбилиси». И даже, когда оказалось, что старший инженер Залман Менделеевич Коган — казак!
С директором института, бывшим генералом спецвойск товарищем Безбородько, случился гипертонический криз, партсекретарь побежал в обком, а замдиректора по научной работе, бывший директор хлебозавода, купил веник и отправился в Сандуновские бани, в Москву, что он делал всегда в критические минуты своей бурной жизни.
Неизвестно, в силах ли объяснить это современная наука, но у многих научных сотрудников произошло расстройство желудка, молодой специалист Курочкин, довольно посредственный инженер, вдруг, в туалете, так сказать, при исполнении обязанностей, решил проблему, над которой вот уже вторую пятилетку бился весь институт, а секретарша Эльвира Павловна прямо на столе своего шефа генерала спецвойк Безбородько родила двойню, хотя раньше никто не замечал ее беременности. Даже она сама…
И только один человек во всем институте не удивился, не дрогнул, не получил острого расстройства желудка и ничего не родил. Более того, он даже не моргнул глазом, не повел бровью и не пошел взглянуть на новоиспеченного еврея, а заперся в своем кабинете, задвинул шторы и открыл несгораемый шкаф. В шкафу были личные дела сотрудников. Этим человеком был начальник отдела кадров Самарий Валентинович Куролапов.
