— Не надо волноваться, кузина, — успокоил Шурик, — я побегу — возможно, я что-либо найду. Но давайте на всякий случай попрощаемся, — он начал лобызать Киру с Павликом, — если не приду провожать — вы знаете, где меня искать…
Он вылетел пулей, его шарф, действительно от «Диора», развевался на ветру.
— Я не верю ни одному его слову, — бросил Павел, — он просто хотел нас обчистить перед отъездом и заодно не придти провожать! И у этого человека мы хотели попросить об услуге?! С такими просьбами надо обращаться к порядочным людям, к высоко моральным. — И он пошел звонить Колюне.
Колюня был международный вор на пенсии. Они когда-то вместе сидели в одной камере, и Павел обучал Колюню философии. В тюрьме Колюня без философии не мог. Когда его долго не сажали — он скучал по Сократу. Павел преподавал ему Гегеля.
Колюня прибыл на такси.
— Павлуша, ты не оплатишь? — поинтересовался он.
Павел понял, что дело плохо. Тем не менее, он изложил проблему. Колюня сидел задумчивый и ел ложкой кирино повидло.
— 15 тысяч — это банк, — печально покачал головой он. — Это Стройбанк Союза ССР, Невский, 34. А я уже восемь лет не при деле. Я потерял квалификацию, Павлуха, потому что настоящий вор — это скрипач, ниртуоз. Если он не играет день — видит только он, если два — профессионалы, три — его берут на месте преступления. Я был Яшей Хейфецем, Павлуша, где только ни взлетал мой смычок. Но представь себе Яшу Хейфеца, который не брал скрипку восемь лет.
Павел молчал, глядя на любителя философии.
— Но ради тебя, Павлуша, — сказал он, — я вернусь в искусство, только скажи, — я возьму скрипку. Ты любишь рондо-капричиоззо Сен-Санса? Я сыграю его для тебя в зале на Невском, 34! Только попроси.
— Никаких рондо, — произнес Павел, — никаких каприччиозо. Не укради, Колюня!
— Это разве из Гегеля? — заметил тот…
Колюня попросил оплатить обратный путь на такси.
— Вор на пенсии, — грустно вздохнул он, — нет более печальной картины.
После ухода Колюни они долго искали двести рублей, оставленные на последнюю неделю, на такси до аэропорта, на таможню.
— Я точно помню, — повторял Павел, — они лежали в боковом кармане, вот здесь.
— М-да, — вздохнула Кира, — он еще, кажется, может сыграть ронд каприччиозо…
— Надо звонить в Израиль, — сказал Павел, — может они что-либо придумают.
Израиль долго не давали. Наконец, в трубке послышался голос сестры.
— Файвел? — сказала она. — Очень кстати, что ты звонишь — захвати нам три очковых оправы, тут страшно дорогие оправы, ты слышишь?.
