Эрш. Вы таки правы, господин Гросман. Но меня учили, что еврейство есть. Я так слышал… (Складывает шубу.) Прошу вас за моего сына, господин Гросман. Такое тяжелое время… Прошу вас за моего сына.
Гросман (будто не слышит). Когда вы принесете шубу?
Эрш. Через неделю или через десять дней. Господин Гросман, прошу за сына. Хочу хорошее слово услышать.
Гросман (нарочно кричит). Этель, где же закуска?
>Эрш смотрит на него, уныло качает головой. Уходит. Входит Этель, за ней следует горничная с большим подносом в руках.
Этель. Это такая рыба! (Хлопочет около Гросмана. Обращается к горничной.) Принеси самовар.
>Горничная выходит. Гросман садится у стола, засовывает край салфетки за жилетку. Этель садится против него, сложила руки на груди, смотрит, как он ест. Подает ему то хлеб, то нож, то лимон.
Гросман (сквозь зубы). Ну а ты?..
Этель. Кушай, кушай. Найду что поесть. Не ешь так быстро. Ты когда-нибудь подавишься!
>Он кашляет.
Вот ты уже закашлялся. Дай-ка, я переберу рыбу.
>Он молча жует.
Дать еще лимона?
Гросман. Дай лимон. Женя, ты не хочешь?
>Она садится у стола и отрицательно кивает головой.
Этель. Ну, что будет?
Гросман (раздраженно). Не спрашивай меня! Когда я молчу, молчи тоже. Я им покажу забастовку. Я из них все жилы вытяну, такая это будет забастовка. Кто поднял нос? Мироны, Иваны!..
Этель. Из-за этой смуты все низкие поднимают нос.
Женя. Папа!
Гросман. Я им покажу нос… Подумаешь, что случилось? Мироны и Иваны вздумали отдыхать. Как будто у них мало времени, чтобы попьянствовать, пошарлатанничать? Дай им восьмичасовой рабочий день! А болячек не возьмете?
Женя. Папа, выслушай меня хоть один раз…
Этель. С евреями, Давид, надо быть подобрее.
Гросман (сердито). Почему с евреями? Разве они мои родственники? А если и родственники? Значит, я должен отдать им свое богатство? Вот почему я не люблю разговаривать с тобой. Что такое еврей? Нахал! Что еще? Собака, дерзкий. Ему первому все не нравится. (Саркастически смеется.) Еврей! Ведь это же язва! Спроси-ка у меня, кто портит моих русских рабочих.
>Женя встала. Ходит по комнате.
Где же сладкое?
Этель. Вот сладкое. Почему ты рассердился? Ты как спичка, Давид. Что же я сказала? Еврей ведь мне ближе, и я сказала. А для меня пусть у них всех болячки поседают в горле, если они желают нам зла.
Гросман (ест сладкое). Они хотят двадцать пять процентов прибавки и смены. Знаешь, во что это обойдется мне, если на мельнице работают свыше ста человек? Чистые пустяки. Что-то около двадцати пяти тысяч в год, если не больше.
