Услышав плач ребенка, из дома выскочила Кайт. Она подбежала к девочке, осмотрела ее личико. И повернулась к Нофрет.
— Ядовитая змея! Злыдня! Подожди, мы еще расправимся с тобой!
И изо всех сил ударила Нофрет по лицу. Ренисенб вскрикнула и перехватила ее руку, предупреждая второй удар.
— Кайт! Кайт! Что ты делаешь, так нельзя.
— Кто сказал, что нельзя? Берегись, Нофрет. В конце концов, нас здесь много, а ты одна.
Нофрет не двигалась с места. На щеке у нее алел четкий отпечаток руки Кайт. Возле глаза кожа была рассечена браслетом, что был у Кайт на запястье, и по лицу текла струйка крови.
Но что поразило Ренисенб — это выражение лица Нофрет. Да, поразило и напугало. Нофрет не рассердилась. Наоборот, взгляд у нее был почему-то торжествующим, а рот снова растянулся, как у разозлившейся кошки, в довольной усмешке.
— Спасибо, Кайт, — сказала она. И вошла в дом.
3
Что-то мурлыча про себя и полузакрыв глаза, Нофрет позвала Хенет.
Хенет прибежала, остановилась пораженная, заохала… Нофрет велела ей замолчать.
— Разыщи Камени. Скажи ему, чтобы принес палочку, которой пишут, и папирус. Нужно написать письмо господину.
Хенет не сводила глаз со щеки Нофрет.
— Господину?.. Понятно… — И, не выдержав, спросила:
— Кто это сделал?
— Кайт, — тихо улыбнулась Нофрет, вспоминая происшедшее.
Хенет покачала головой, цокая языком.
— Ах, как дурно, очень дурно… Об этом обязательно надо сообщить господину. — Она искоса поглядела на Нофрет. — Да, Имхотепу следует об этом знать.
— Мы с тобой, Хенет, мыслим одинаково… — ласково произнесла Нофрет. — По-моему тоже, господину следует об этом знать.
Она сняла со своего одеяния оправленный в золото аметист и положила его в руку Хенет.
— Мы с тобой, Хенет, всем сердцем печемся о благополучии Имхотепа.
— Нет, я этого не заслужила, Нофрет… Ты чересчур великодушна… Такой прекрасной работы вещица!
— Имхотеп и я, мы оба ценим преданность.
Нофрет улыбалась, по-кошачьи щуря глаза.
— Приведи Камени, — сказала она. — И сама приходи вместе с ним. Вы с ним будете свидетелями того, что произошло.
Камени явился без большой охоты, хмурый и недовольный.
— Ты не забыл, что тебе велел Имхотеп перед отъездом? — свысока обратилась к нему Нофрет.
— Нет, не забыл.
— Сейчас настало время, — продолжала Нофрет. — Садись, бери чернила и палочку и пиши, что я скажу. — И, поскольку Камени все еще медлил, нетерпеливо добавила:
— То, что ты напишешь, ты видел собственными глазами и слышал собственными ушами, и Хенет тоже подтвердит все, что я скажу. Письмо следует отправить немедленно и никому про него не говорить.
