— Да, позови, — сказал Вейд, пытаясь уловить хотя бы малейшие признаки сознания в неподвижном теле, лежавшем на кровати. Сам он больше не хотел притрагиваться к ней. — Так будет лучше.
«Почему именно сейчас? — думал он. — Почему именно сейчас она вернулась?»
Встав возле кровати, он смотрел, как поднимается и опускается ее грудь под поношенным свитером. Вейд покачал головой. Он знал, что она растратила свое состояние за эти восемь лет.
«На что она потратила эти деньги, черт возьми? Явно не на одежду», — подумал он.
В спальне появилась экономка и по совместительству повариха, доставшаяся Вейду вместе с Декстером, когда он два года назад купил этот дом у Рекса Митчелла.
— Боже мой, милочка, что вы с собой сделали? — пробормотала миссис Декстер, приложив руку ко лбу Пайпер. — А где ваши прекрасные волосы? Что это такое?
— Это называется дреды — африканские косички, — сухо сказал Вейд, насмешливо скривив губы.
Пайпер, появившаяся на пороге его дома, походила на беженку из какой-то развивающейся страны. Наконец-то она захотела, чтобы к ней проявили внимание! Но разве это должно было его удивлять? Однако в глубине души Вейда теплилась надежда, что она все-таки изменилась. Но нет! В своей типичной манере девушка еще раз показала всем: на свете существует только одна личность, которую она любит и о которой заботится, — это сама Пайпер. И ничто не может помешать ей наслаждаться жизнью. Даже ее умерший отец.
Даже ребенок, которого она могла родить…
В дверях комнаты снова возник Декстер:
— Мистер Коллинз, ваши гости…
— Спасибо, Декстер. Я сейчас иду.
Вейд вернулся к гостям, собравшимся помянуть человека, который так много сделал для Вейда. Помог ему выбраться из нищеты и из той опасной среды, в которой прошло его детство, и даже преуспеть в жизни. Рекс Митчелл порой бывал очень жестким и вспыльчивым, но он обладал добрым сердцем и верил: упорный труд обязательно будет вознагражден. И он любил свою дочь, которая отплатила ему за любовь тем, что ушла из дому, даже не оглянувшись. Конечно, Рекс пытался контролировать Пайпер, но она была слишком упрямой и своенравной девочкой. Ей требовалась твердая рука.
Вейд присоединился к людям, собравшимся в большой столовой величественного дома, который был не только частью истории Окленда, но и истории семьи, жившей в его стенах. Он раскланивался с гостями, принимал выражения соболезнования, выслушивал рассказы, вызывавшие горькие улыбки на лицах всех присутствовавших.
