Сжав кулаки, Вейд засунул руки в карманы, чтобы не дать им волю.
В день их последней и самой крупной ссоры, прежде чем уехать за океан, она дала ему ясно понять: ей ничего от него не нужно. Даже сейчас она вела себя с ним так, будто он был для нее чужим и ничего не значащим человеком.
Вейд привел свои мысли в порядок и напомнил себе: ее показная слабость — не более чем маска. Пайпер Митчелл могла справиться с любой ситуацией.
Вейд слегка покачал головой, чтобы прийти в себя. Ему требовалось время, чтобы справиться с ощущением горя, которое отнимало у него силы, превращало его в слабого человека и заставляло думать о Пайпер.
Он вынул одну руку из кармана и жестом указал на комнату:
— Мне надо убрать отсюда вещи твоего отца. Ты поможешь мне?
Она задумчиво кивнула. Этот жест был типичен для нее. Он означал: Пайпер слишком погружена в собственные мысли, чтобы обращать на кого-то внимание.
— Послушай, сегодня был тяжелый день, — продолжил он. — Может быть, ты пойдешь спать? С вещами твоего отца можно подождать.
— Хорошо, но не выбрасывай ничего без меня.
— Конечно, — сказал он, стараясь освободить свой голос от ноток сострадания. — Кстати, утром у меня встреча с нотариусом Рекса — он зачитает его завещание. Ты тоже приходи, послушай. По правде сказать, содержание завещания мне уже известно, но ты, возможно, захочешь услышать то, что касается тебя.
Пайпер кивнула:
— Конечно, я приду.
Вейд отступил в сторону, чтобы пропустить ее. Но Пайпер, зацепившись ногой за край ковра, пошатнулась, и Вейд инстинктивно поддержал ее — точно так же, как сегодня утром. И снова она прижалась к нему, ища поддержки.
Она взглянула на него, и глаза ее были затуманены скорбью.
— Спасибо тебе. Наверное, мне надо бросать эту привычку падать, да?
— Неплохая идея, — согласился Вейд, хотя тело его мгновенно загорелось от ее близости.
Он взял ее за плечи. Было бы так просто разжечь эту старую искру и прикоснуться к ее губам. Влажные и соблазнительные, они уже приоткрылись, будто призывая его. Черные зрачки расширились настолько, что затмили собой цвет ее глаз.
Ее округлые упругие груди упирались ему в грудь, и тело его возродилось к жизни. Вейд молча отругал себя за то, что вновь оказался дураком. Его влечение к Пайпер должно было быть давным-давно подавлено. Он ощутил, как она напряглась и замерла в ответ на его явную физическую реакцию.
Руки его крепко сжались, а дыхание застыло в груди, когда он попытался подавить в себе своих демонов. Пайпер всегда была для него воплощением соблазна.
