Но зато у нее впереди был еще целый вечер, один из самых захватывающих вечеров ее жизни. И целая жизнь, чтобы обеспечить интерес графа, его ухаживание и предложение руки и сердца.
— Я должен вернуть вас к леди Палмер, — произнес он, поднявшись с диванчика и протянув ей руку… к сожалению, пока без сердца. — Думаю, вам следует находиться рядом с ней, когда подойдет ваш следующий партнер. Насколько я понимаю, вы рветесь снова танцевать — с тем, кто танцевать умеет. Можете опустить левую ногу на пол, если хотите, полагаю, она уже неплохо отдохнула. И надеюсь, ваша правая нога тоже больше не болит.
Ох, он заметил! Как унизительно! И понял, что она сделала. Но правильно ли он понял ее мотивы? Неужели решил, что она сделала вид, будто споткнулась, только ради того, чтобы не танцевать с таким неуклюжим, деревянным партнером? И ведь не спросишь, верно?
— Конечно же, я буду танцевать весь вечер, — заверила его Анджелина, вставая и опираясь на предложенную руку. — Буду, потому что многие джентльмены высказали свое желание потанцевать со мной. И разумеется, потому что я обожаю танцевать. Но могу заверить вас, лорд Хейворд, что ни один из этих танцев не доставит мне и вполовину столько удовольствия, сколько наш с вами.
Ну что, подойдет для откровенного флирта?
— Счастлив, что смог быть вам полезен, леди Анджелина, — откликнулся он с ноткой сарказма в голосе.
Ах, он все-таки понял ее неправильно. И теперь думает, что она врет.
Его рука под ее ладонью такая теплая и надежная.
Его одеколон обволакивает все ее чувства.
Быть влюбленной — такое приятное ощущение, подумала Анджелина, несмотря на то что счастливое завершение этой любви станет самым большим вызовом в ее жизни.
Да и стоит ли иметь что-то, если оно дается без труда?
— Я очень надеюсь, что леди Анджелина не слишком серьезно повредила лодыжку, — сказала мать Эдварда, когда танец закончился. — Но она вела себя очень мужественно и достойно и хотела скорее уйти из зала, чтобы не мешать танцевать остальным. Большинство молодых леди устроили бы из этого настоящее представление, рыдали бы, лишались чувств, требовали бы, чтобы из бального зала их вынесли на руках.
— И при этом она вовсе не молчаливая и не вялая, как это нынче модно среди девушек, — добавила Альма. — Кажется, она сумела вовлечь тебя в весьма оживленную беседу, Эдвард. Жена важного человека должна уметь вести разумный разговор.
Разумный?
— У нее такой чудесный высокий рост, — вздохнула Лоррейн. — Я просто обзавидовалась. И она намного симпатичнее, чем мне показалось сначала. Наверное, дело скорее в выражении лица, чем в чертах. Она просто искрится. Ее мгновенно начнут осаждать кавалеры, и не только потому, что она сестра герцога Трешема.
