От горнего златясь огня,
Из мрака восстают, блистают
И смотрятся в зерцало вод;
Все новы чувства получают,
И движется всех смертных род.
Сандро рассмеялся бы и создал бы свой шедевр “Весна”.
“Эти строки могли бы служить эпиграфом ко всей державинской поэзии, — пишет автор предисловия в книге Державина “Оды” С.С. Аверинцев. — В ней царит настроение утра. Человек, освеженный здоровым сном, с “новыми чувствами” смотрит на мир, словно никогда его не видел, и мир на его глазах творится заново.
Рассветные сумерки рассеялись, туманы куда-то исчезли, на небе ни облачка. Ничем не смягченный свет резко бьет прямо в глаза. Горизонты неправдоподобно, ошеломляюще прозрачны, видно очень далеко”. А где же болота, серое небо Петербурга? Это же горизонты, прозрачный воздух Тосканы! Откуда это настроение утра у уже умудренного годами и нелегким опытом жизни вельможи?
Да, да, читатель, это ренессансное восприятие природы, впервые открывшейся человеку в эпоху Возрождения; если Ломоносов окинул природу взором ученого и поэта, то Державин восхитился ею как поэт и не переставал восхищаться, — это два взгляда на природу, которые нередко совпадали, совмещались у мыслителей, поэтов, художников эпохи Возрождения.
Но восприятие русского поэта тем ярко, наполнено светом дня и весны, потому что взор его не туманят ни запредельные тонкости неоплатонизма, ни моральная рефлексия католицизма, он скорее язычник, и природу воспринимает, как она есть, во всей ее дивной, ослепительной красе и ужасающей мощи стихий.
“Невероятная крупность, размашистость державинских образов возможно только у него и в его время, — пишет Аверинцев. — Для следующих поколений перестанет быть понятным его монументальное видение России, в котором еще живет вдохновение реформ Петра”.
Поэзия Державина исключительна, как исключительна лирика Ломоносова или Пушкина с иными неповторимыми чертами, но “монументальное видение России, в котором еще живет вдохновение реформ Петра” отнюдь не исчезает, только у каждого поэта, художника, архитектора оно обретает свои особые свойства, как оно явится в пленительном великолепии ансамблей Карла Росси или вдохновенных картинах народной жизни в эпопее Льва Толстого “Война и мир”.
В поэзии Державина, кроме настроения утра, царит и настроение праздника — и в восприятии природы, и просто обеда:
Я озреваю стол, — и вижу разных блюд
Цветник, поставленный узором:
Багряна ветчина, зелены щи с желтком,
Румяно-желт пирог, сыр белый, раки красны,
