– Ни с кем я не воюю, просто терпеть не могу, когда на сытое брюхо Христом забавляются, с жирными ряхами дораспинают Его. Может на счет Бога и совести благочинный был прав, только сдается мне, что к самому отцу Науму это имеет такое же отношение, как Люськин розовый сарафан к гардеробу Екатерины Великой. Мне еще бабушка говорила, что крест не на пузе, а в душе носить полагается. И еще говорила – чем больше на пузе дорогущих крестов, тем меньше надежды обнаружить их на задворках пропащей души.
Комиссар удивленно вскинул по поросячьему белобрысые брови. Был он весь какой-то неправильно чистый и бесцветный, как вылинявшая гимнастерка. Может от долгого сидения в кабинете, а может от великих переживаний за пролетарское дело кожа на лице комиссара и особенно глаза приобрели водянистобледный окрас. Даже выпитая с отцом Наумом четвертинка матерого самогона и вареная домашняя курица не подтолкнули горячую кровь под его прозрачную кожу.
– Вот ты какой, не перестаешь меня радовать Петр Парамонович. Но позволь поинтересоваться, если ты так серьезно относишься к Богу, то зачем же по колокольням из пушек палить. Я хотя в этих вопросах и стою на твердых революционных позициях, но, как честный человек, должен согласиться, что на грех эта хохма немножечко смахивает.
Фурманов не без любопытства ожидал Петькиного ответа. Разговор неотвратимым образом принимал глубокую идеологическую подоплеку.
– Это, чтобы черти в церквях не прижились, – с абсолютной убежденностью заявил ординарец. – В Бога можно верить или не верить, но нельзя отрицать, что место, где в самом деле обитает Господь, никому не дано осквернить. Если на храме рушится крест, то это говорит лишь о том, что его давно и бесповоротно покинул Спаситель. И надо еще хорошо разобраться, кто именно не по сердцу пришелся Христу.
Дмитрий Андреевич в глубоком раздумье подошел к отворенной форточке, раскурил оправленную в дорогое серебро черешневую трубку и кабинет наполнился густым запахом старорежимного табака, с тонким фруктовым привкусом. Все-таки славно бывает после сытной трапезы ублажить разомлевшее тело легким дурнопьяном благородного курева. В Капитале, правда, об этом ничего не написано, но ведь и в Библии ничего не написано о пользе Сельтерской воды.
– Мы, Петька, с тобой столько беляков перехлопали, что не только Богу, но и черту служить не с руки становиться, – смачно попыхивая трубкой, с наслажденьем любуясь собой в клубах сизого дыма, изрек комиссар. – Между прочим, мне всегда кажется, что люди охотнее верят в черта, нежели в Бога. Никогда не слышал, чтобы кто-нибудь сомневался в существовании нечистой силы. Как не мудри, но с чертом нам проще, видать, находить понимание. А ты молодец, не ожидал. Тебе бы по хорошему в партийную школу отправиться, не плохой для революции комиссар мог бы наверняка получиться. Хвались, с чем пожаловал?
