* * *
– Милейший Никита Акинфич, потрудитесь объяснить нам, куда же вы дели высоких гостей из Петербурга? – совершенно официально вопросил Петенька, изо всех сил стараясь не зевнуть во весь рот, потому заснул он только под самое утро, хотя молодость и здоровье позволили ему относительно благополучно пережить испытание духа и тела.
Демидов глянул на него исподлобья, но потом вскинул голову и постарался улыбнуться. Лучше бы он этого не делал! Улыбка получилась совершенно страшная, примерно так улыбается медведь-шатун, дожевав очередную жертву и старательно слизывая кровь с когтей.
– Господин поручик, так не принято. Перво-наперво извольте откушать, чем бог послал, а вот потом уже пожалуйте ко мне в кабинет, там и потолкуем. Вы в своих стольных градах совсем уже позабыли исконные русские обычаи. Нет, не дело прямо с утра и в галоп.
Собственно, Петенька не собирался отказываться, тем более что он примерно представлял, каков может быть завтрак уральского набоба. Стол поражал и роскошью посуды, и изобилием. Посуда и приборы были золотыми, во всяком случае, мысль о пошлой позолоте как-то не приходила в голову. А сам стол изумлял изобилием – икра черная и красная грудами высилась в мисках, жареное и копченое мясо, разнообразнейшая рыба, ну, рябчиков Петенька угадал сразу, грибочки, маленькие огурчики, хрустальные вазочки со всяческими вареньями, душистый мед. Не менее завлекательно выглядели подернутые испариной хрустальные графины с разноцветными наливками. Да, таким столом, пожалуй, не мог похвастать и граф Петр Иванович, разве что заморские диковины из собственной оранжереи. Но было совершено понятно, что, возжелай хозяин – и у него была бы оранжерея ничуть не хуже графской, вот просто не хотел он, и все.
– Чем богаты, тем и рады, – радушно потчевал хозяин. – Мы тут живем по-простому, по-купецки. Где уж нам до столичных ассамблей. Зато все наисвежайшее, только вчера по лесу бегало да порхало. Ну и всяческих там заморских питий не держим-с, опять же – домашние наливочки. Но кре-епкие…
Петенька не стал чиниться и охотно навалил себе на тарелку – не что-то, севрский фарфор да еще с вензелем короля Людовика – всякой всячины, потом налил в золотую чарочку клюквенной, вилкой подцепил крепенький масленок и выжидательно посмотрел на хозяина. Тем более что после бурной ночи он чувствовал себя изрядно голодным.
Никита Акинфич небрежно поднял свою чарку и провозгласил:
– Выпьем за приятную встречу.
