запретить, но если вдруг остановят и документы спросят… сейчас, поди,
дезертиров таких много, как я… не все ведь хотят этой войны, и тем более в
ней участвовать, далеко не все… эти власть имущие и заподозрить могут
неладное, и тормознут… а тогда мне, как говорил дядя Ханес, полные
кронты. А в Кореньках кроме сельских бабушек и дедушек, собирающих
урожай по осени, толком никого и нет. Маленькая платформа на главном
ходу. Километра два по городу, и еще три до платформы – пять километров
я пройду запросто, где-то за час, а может быть, и быстрее, и без каких-либо
особых усилий. Ходил и не по столько… А перед этим, где-нибудь по дороге
зайду в магазин и куплю какой-нибудь нескоропортящейся провизии. Хотя
на таком холоде, какой бывает ночью в нынешнее время года, можно
хранить все, что угодно. Посмотрю-ка я расписание сначала…»
Леснинский зашел в сеть, быстро перешел на нужный сайт, на
котором было собрано расписание движения разных видов транспорта.
«Так, дальше Грачевки я явно не доеду на одной электричке без пересадки»,
- подумал Леснинский и отправил запрос: «От пл. Кореньки до ст. Грачевка
после 17:30 сегодня». Сервер, пошевелив двоичным кодом, ответил: «Ближ
рейсы из Кореньки в Грачевка сгдн 18:28, 21:20 звтр 06:50, 09:11, 15:35,
18:28, 21:20». «Да что ж они у вас так редко ходят?», - возмутился
Леснинский, задав вопрос пустоте. «А, наверное, не ездит толком никто», -
ответил он сам же себе. «Ну на 18:28 я уже никак не успею. Получается,
нужно идти на 21:20, но зато на нее можно будет идти не спеша. Но и не
совсем плестись… Главное не опоздать, иначе придется куковать до утра в
Кореньках, сидя или лежа на лавочке… если там вообще есть лавочка», -
подумал Леснинский, - «Да, и надо уже выходить, засиживаться не стоит».
Человек в бежевой куртке вышел из комнаты. Повернулся ключ.
Маленькая нора, спасавшая от холода волка-одиночку на протяжении
девятнадцати лет, теперь стала для него слишком чужой. Эта была уже не та
комната, где в далеком прошлом он смотрел мультфильмы и телеигру,
собирал что-то из «конструктора» и с замиранием сердца слушал рассказы
дяди Ханеса, и где по вечерам так вкусно пахло свежим хлебом… Она стала
серой и неуютной, хотя внешне не изменилась ни капельки. Дом перестал
быть домом, оставшись всего лишь местом прописки.
