К их огорчению, два дня спустя Банот вернулся один. Вид у него был рассеянный и отсутствующий, и от души обрадовалась ему одна лишь Тилле. Все прочие окружили его толпой и грозно спросили, где Гест.
— Наверное, в Отхолмье, — рассеянно ответил Банот. — Он отослал меня домой.
Хотя все гарлесяне были рады, что Гест жив, им хотелось знать, что сказал Огг, почему Банота отослали и чем Гест занимается.
Тут Банот устал.
— Гест всегда и все делает по-своему. Дайте попить. — Больше ничего от него не добились.
Мири, жена пасечника, сбегала за пивом, надеясь, что хмель развяжет Баноту язык. Тилле помогла мужу снять со спины арфу. При этом чехол свалился, и Тилле заметила, что одна струна порвалась. На ее месте виднелась непонятная белесая жилка, сильно пахнущая клеем.
— Откуда у тебя такая странная струна? — спросила Тилле.
— А, эта… Пришлось приспособить то, что было под рукой, — отозвался Банот. Он хлебнул пива, пришел в себя и даже начал смеяться. — Я пел, играл и говорил полночи подряд, — объяснил он. — Теперь все болит и голоса нет.
— Это ты в Отхолмье? — спросила Тилле, которая была рада услышать, что там все настолько весело.
Банот помотал головой.
— Нет. У дороги. Мы повстречали по пути друзей, то есть мы с Гестом, — ты их не знаешь, но они чудные ребята, и на обратном пути я заночевал с ними. — Он засмеялся. — Замечательные друзья.
— Когда же Гест намерен вернуться? — законно поинтересовались все разом.
— Дня через два, — зевая, ответил Банот. — Если вообще вернется. И не исключено, что он будет очень спешить. — И с этими словами он снова засмеялся, зевнул и побрел спать, оставив всех в полнейшем недоумении. Назавтра он почти ничего не добавил.
Гест вернулся посреди следующей ночи. Все об этом сразу узнали, потому что на пороге кургана Гест обернулся и выкрикнул слова, которые запечатывали главные ворота от врагов. Жители Гарлесья, напуганные грохотом и криком, повылезали из постелей. Кто-то сообразил зажечь огонь, после чего все застыли в изумлении. Гест привел с собой прекрасную девушку — высокую, бледную, с волосами черными, как торф. Оба они были с ног до головы в болотной грязи и запыхались так, что едва могли говорить. Золотой гривны на Гесте не было. Зато на девушке оказалась гривна настолько богатая и затейливая, что ничего подобного в Гарлесье в жизни не видывали.
— Заговорите остальные ворота! — прохрипел Гест первому, на кого наткнулся.
Мальчик бросился выполнять приказ. Остальные столпились кругом и загалдели.
