Стреляла немецкая батарея из-за слободки на Корабельной стороне.
Снаряды неслись через бухту, вонзались в нее, взметывая багровые в отблесках зари брызги, раздирали на мелкие облачка ленты испарений, разрывались у самого подножья и на склоне горы.
Шкипер встревожился.
— Сюда метят, и довольно точно… Как бы наш «экспресс» не накрыло.
Предчувствие не обмануло его.
Очередной снаряд зарылся в бухту по соседству с причалом, и тотчас палубу «СП-202» окутал пепельно-рыжий дым взрыва. Обломки деревянных надстроек взлетели над пристанью до уровня площадки, где задержались Кирюша и шкипер. Дым быстро рассеялся, стелясь по воде, и они увидели, как медленно, будто нехотя, начал погружаться в пучину у развороченного причала их сейнер.
— Отплавался!..
Огорченный шкипер выругался и ринулся к штабной штольне.
— Не торчи на виду! Уходи наверх и не дожидайся меня! — крикнул он.
Кирюша опешил, растерянный гибелью сейнера, но моментально пришел в себя, когда следующий снаряд упал между пристанью и площадкой лестницы. Град земляных комьев обрушился на площадку. Туча пыли скрыла ее и подростка.
Спустя минуту маленький моторист вынырнул из удушливого полумрака и, карабкаясь к подножью Минной башни, полез вверх, ничего не узнавая вокруг себя и лишь ужасаясь зрелищу, которое открывалось и ширилось перед ним с каждым шагом. Вершина горы выглядела так, словно ее встряхнуло землетрясение. Минная башня была разрушена до основания.
Севастополь лежал в развалинах, освещаемых зарей, словно залитый потоками крови его защитников.
Будто гигантский каменный поток всполз на вершину горы, разлился по ней и застыл морем неровных гребней полуснесенных стен. Повсюду проступали рыжие пятна сорванных крыш, торчали балки стропил, изломанная мебель, сверкало измолотое в крупицы стекло. Падая, словно застыли на лету железные столбы уличных часов с пробитыми пустыми окулярами.
Редкие прохожие, бодрствующие спозаранку, пробирались среди развалин из одного подземелья в другое: кто после короткого сна возвращался к станкам заводов, упрятанных в недра земли, кто спешил с винтовкой или автоматом на передний край, кто брел куда-то с узлами и чемоданами, пользуясь еще не истекшим ночным перерывом между бомбежками.
Редкими вздохами прокатывались одиночные выстрелы морских орудий на линии обороны. Разрывов на берегу Южной бухты уже не было слышно. Далекая трескотня автоматов на Северной стороне не нарушала глубокого безмолвия в городе. Тишина обманчиво напоминала о мирном севастопольском утре, когда ее нарушал только призывный гудок судостроительного завода перед началом работы.
