Нецелесообразно переживать за «Лин, Клео и Клео». И знаете почему? Она-то заплатила за позолоченный кулак как раз акциями «Голь и Ко» и «Ли Хэ Пин». При этом, щадя витающего в мире чистого искусства бывшего владельца приобретенного раритета, помогла ему через одного парня уже сбросить эти акции. То, что акции сбрасывал неведомый рынку искусствовед, ввело в заблуждение обычно настороженных маклеров. Они прозевали начало атаки. И кусок исторического дерева, и деньги, вырученные, по существу, за клочки бумаги, то есть акции «Голь и Ко» или «Ли Хэ Пин», перешли в собственность «Лин, Клео и Клео». На самых законных основаниях. И мы их поздравляем!
Когда я позвонила в компанию «Лин, Клео и Клео», старший клерк сказал, что они получают запросы от ценителей древностей относительно возможности осмотреть приобретенный предмет. «И какой же ответ даете?» — спросила я. Он один для всех: «Никаких проблем!»
Джефри погасил экран и набрал сингапурский номер.
— Джефри? — спросил Клео Сурапато.
— Поздравляю, — сказал Джефри.
— Ха-ха-ха... О, прохлада на склонах горы Фушань! Если бы мог, принес на веере в город, как красавицу на руках...
Вот уж действительно, подумал Джефри, тайна каждой национальности не в кухне или одежде, а в манере понимать вещи. Китаец Клео никогда не лгал, но ему бы и в голову не пришло сказать правду. Прочитанная строка древних стихов была произнесена как раз, чтобы ничего не сказать.
Но только ради этого Клео не разыскивал бы Джефри во Франкфурте. Следовало сосредоточиться.
— Как погода? Снег? — спросил Клео.
— Одного снеговика слепить определенно хватит...
На условном жаргоне так обозначались дипломники Рурского университета.
— Это лучше, чем искать там, где солнце светит за тучами.
Солнцем за тучами называлась Япония.
В трубке затянулось молчание. Клео откашлялся.
— Я еще хотел сказать... В Москве умер Васильев. Его помощник Себастьяни отстранен от серьезных дел. Отправляют на отсидку к нам в небольшой должности, в их торговом представительстве. У меня телекс от московского агента, который вертелся в министерстве на Смоленской и приметил объявление о панихиде. Догадался расспросить и о втором... Он с дурным характером... Ты меня понял, Джефри?
Странные, непредсказуемые и трусливые в денежных делах русские, подумал Джефри. Если Васильев и положил какой лишний чек в бумажник, что плохого? Но, кажется, им запрещено оставлять наследство... Странные моральные ценности. Зачем занимать в таком случае ключевые посты? Конфуцианское представление об идеальном чиновнике.
