вас, если она такого рода.
— Не скрою, приятно слышать...
Бородатый просительно смотрел из коридора, пока не закрылась дверь.
Твои ботинки выдают тебя, подумал Джефри. Можешь натянуть вместо черных хоть зеленые штиблеты, но надраить их ты не забудешь, потому что это вбили в военном училище, куда ты пришел, наверное, к тому же из деревни. Военные разведки всего мира — карьера для провинциалов. В политических заведениях больше столичных ребят. Это Джефри усвоил вполне.
Джефри Пиватски, бывший летчик усвоил этошахматными партиями с человеком, формально считавшимся капелланом пультовиков, имеющих допуск к запуску боевых ракет с площадок близ Штутгарта. их отвращение ко всякого рода развлечениям. У капеллана оно, конечно, носило идеологический характер. А Джефриотвращение привила первая жена, добившаяся для него перевода после летного училища в ракетные войска, модные и хорошо оплачиваемые, к тому же стоявшие в Европе. Через год гарнизонной жизни он выродился в полнейшего, как тогда говорили, социального выпивоху, последним уходившим с вечеринок, на которых оказывался кто-нибудь с генеральскими погонами или обратным авиабилетом в Вашингтон. Джефри приучился после возлияний читать в постели. Ему казалось, что возбужденное состояние помогает острее переживать содержание книги.
Потом началось бегство от этой жизни.
Внезапно он догадался, почему люди его сбивались в толпу себе подобных. От страха. На одного серьезного офицера, одного воспитанного делового человека и одну достойную женщину на случавшихся сходках приходилось по полтора десятка совсем-совсем иных. У которых, как выразился капеллан пультовиков, страх струился потом, но только как бы с другой стороны кожи, внутри... Положение или богатство — не вечны а стало быть, под постоянной угрозой. Увереннее чувствовали себя табуном — на вечеринках, теннисных кортах и гольфовых полях. Все оставались на виду. Они неосознанно страшились расстаться после рабочего дня. Они не употребляли бы и снотворного, если бы спать укладывались под общее одеяло в одну громадную кровать.
Впрочем, с кроватью, в сущности, так и происходило. Для Джефри — с женой командира полка. Любовь же, приведшая к их браку, началась со слез. Плакала она в спальне его приятеля, лейтенанта, предоставившего временный приют. Скомкав чужие простыни вокруг себя, отгородившись ими от Джефри, она плакала и плакала по-настоящему, а не из страха, или каприза, или раздражения. Плакала от несчастья.
