— Хорошо, что ты сказал, хотя я не чувствую себя особенно храброй, — ответила Шайлер, возясь с новой короткой стрижкой эльфа с небольшой «фриндж» — то, что британцы называют челкой.
— Но возможно поможет шампанское.
Она улыбнулась, как раз когда почувствовала странный холод, не от холодного бриза, а от необъяснимого, непоколебимого чувства, что за нею наблюдают. Стоя на террасе, она внезапно почувствовала себя уязвимой и повергнутой, но воздержалась от сообщения Оливеру. Она не хотела, чтобы он ещё больше волновался. Но все же — это было там — чувство, что ктото наблюдает за ней. Наблюдение и ожидание. Она избавилась от беспокойства, и они смотрели в дружеской тишине на взрывающийся фейерверк, позади вращалось колесо обозрения. Несколько месяцев они жили в Лондоне, но должны были все же посетить любое из этих обычных туристических мест. Не то, чтобы они должны были там весело провести время — хотя с Кингсли Мартином рядом веселье никогда не было далеким.
— Вы тут вдвоем! — Кингсли быстро шел, присоединяясь к ним на террасе с веселой компанией гостей. Вечеринка была его идеей — окружение, что составил лондонский Ковен, сплачивалсь для одного последнего ура в этом году. Он был высоким и красивым, лихо растрепанный черный галстук — бант лукаво смотрел с воротника рубашки. У них был Кингсли, а потому формальные костюмы и старинное шампанское.
— Давайте встретим новый год с шиком! — Настоял он. Кингсли и его друзья были одеты в конические шляпы с яркими сигналящими рогами, которые выстрелили языки бумаг. Он вручил Шайлер искрящийся предмет, и она махнула его с балкона, разделив улыбку с Оливером, так как искры летели в ночном воздухе. Обратный отсчет начался, и они присоединились к венатору — Десять, девять, восемь, семь … три два один …
Шум был оглушителен, поскольку оркестр протрубил Пятую часть Бетховена, и раздался фейерверк, взорванный большими по размеру орудиями.
— С новым годом, — пожелал Оливер.
— СЧАСТЬЯ, СЧАСТЬЯ, СЧАСТЬЯ! — Вопил Кингсли, даря каждому из друзей неаккуратный пьяный поцелуй в щеку прежде, чем возглавить веселую группу, исполняющую «Старое доброе время» его богатым баритоном. Шайлер обменялась забавной улыбкой с Оливером. В течение последних нескольких месяцев два из них эффективно действовали как венаторские тюремщики, родители и доверенные лица; и в то время как Шайлер был рада видеть его в приподнятом настроении, Кингсли мог быть беззаботным, и она волновалась о нем.
