Заметив то, что раньше называлось зеленым атласом — теперь же это были всего лишь лохмотья, — она нащупала рукой в земле завернутый в них камень. Сквозь ткань проросли корешки, она почти истлела. Маэва стряхнула лохмотья и увидела гладкий бурый камень, похожий на речную гальку и легко уместившийся в ее ладони. На первый взгляд вполне обыкновенный, обыкновенным он, однако, не был. Камень казался мягким, и от него по руке Маэвы пробежала теплая волна. В сердце ее словно зазвенела светлая песня, которой девушка никогда не слышала, но тем не менее казавшаяся ей знакомой.
— Ты счастлива? — спросил Девин, и Маэва поняла, что улыбается.
— Я рада, ведь моя мать хотела, чтобы этот камень был у меня, и вот мы нашли его. Он волшебный и поможет нам уцелеть.
О как ей хотелось самой верить в это. Она должна найти способ защитить от Морлена и сны Девина. Она протянула мальчику камень. Тот прикоснулся к нему пальцем.
— Возьми, — предложила Маэва, вкладывая камень в пальцы Девина. — Тебе не кажется, что он поет?
— Нет. — Он удивился. — Значит, в твоей руке он поет?
Она взъерошила его темную шевелюру.
— Да.
Девин вернул Маэве камень. Оторвав полоску от своей повседневной рубашки, поддетой под синее шелковое платье, Маэва повесила камень дримвенов себе на шею.
Яспер завернул золотой дилан в тряпицу и затолкал ее в носок своего левого башмака. Обувь была ему велика, и он часто пользовался ею, чтобы спрятать какую-нибудь вещицу, которую не должны были заметить в его руках.
На обратном пути к Сливоне он взял седока. Ощущая себя состоятельным человеком, он был готов подвезти этого явного бедняка бесплатно, но тут же передумал. Проведенные на улице годы только подтверждали мысль, что все, выходящее за рамки обычая, может привлечь к себе нежелательное внимание.
Пассажир попросил высадить его на одной из неглавных площадей Сливоны. Остановившись возле посадочного столба и уже принимая деньги, Яспер заметил приближающегося солдата. Ему достаточно было бросить один-единственный взгляд на его камзол, сшитый из полос черной и серой кожи, чтобы понять, кто это. Зинд! И он немедленно потупил взор и открыл рот пошире. Вид дурачка до сих пор был лучшей защитой от зиндов — привилегированных наемников, издавна служивших императорам.
Поводья в руке Яспера перехватила большая перчатка, на каждом сером или черном пальце которой находились стальные бляшки.
— Слезай, — приказал ему солдат.
Зинд! Вольные звали их полосатыми, и ослушаться приказа зинда мог только человек, ищущий собственной смерти. Полосатый привязал поводья к столбу, залез в повозку и принялся тщательно осматривать ее, переворачивая потертые подушки на сиденье, словно Яспер мог в старой карете что-то спрятать. Закончив осмотр, зинд повернулся к Ясперу:
