- Слушай, тебе никто не говорил, что ты ведешь себя, как аристократка? - беззаботно поинтересовался Аррихс.
Странно, но мы сразу стали общаться так, будто давно знакомы. Обычно у меня много времени уходит на привыкание к людям, а тут. Я даже с родными сестрами и братьями не сразу нахожу общий язык после долгой разлуки, а тут... Странно все это.
- А что в этом странного? Мой отчим богат и нанимал мне хороших учителей, тех же, что учили детей послов Империи. Он всегда знал, что когда-нибудь я отправлюсь в Университет постигать магию. Он заставлял меня учить обычаи, язык, этикет. Я ведь даже говорю без акцента.
Пожав плечами, я придержала информацию о том, что помимо учителей у меня была мама, как пример для подражания.
- Не знаю, мне кажется, что с этим нужно родиться. Впрочем, не важно. Расскажи лучше о своей семье. О моей-то ты уже знаешь.
Он легкомысленно понюхал цветок и поздоровался с какими-то барышнями.
- У меня замечательная семья. Отчим - успешный купец, но при этом честный. И высшая ценность для него - семья, а не деньги. Больше всего на свете он любит маму и своих детей. Мама у меня красавица. У нее дивные волосы цвета золота и зеленые глаза, похожие на изумруды. А еще у меня две сестренки и три брата. Все младшие. Самому маленькому, Аресу, всего два года.
Я вспомнила пухлощекого красавчика с огромными зелеными глазами и рыжими вихрами, и не смогла сдержать улыбки. Маленький проказник не упускал случая пошалить, но при этом умудрялся выглядеть таким невинным, что ни у кого не хватало духу его хоть как-то наказать. И эта его бесхитростная и открытая улыбка навсегда для меня останется одним из самых дорогих воспоминаний.
- Я вижу, ты любишь свою семью. Но почему-то ты не упомянула отца, лишь отчима. Почему? Твой отец погиб?
Хотелось бы верить, но не смею надеяться на такую благосклонность к моей судьбе со стороны богов.
- Не знаю, но скорей всего жив. Я его никогда не видела. Я - ублюдок.
Я даже хуже. Я то, что обычно богатые люди предпочитают закапывать на заднем дворе и поглубже.
- О... прости. Я тебя понимаю. Точней, просто... - сбивчиво начал Аррихс. - Знаешь, я почти не помню свою мать. У меня в воспоминаниях остались лишь ее теплые, мягкие руки и голос, напевающий мне колыбельную. Но зато я помню свою новорожденную сестричку. Настоящую. Все остальные братья и сестры родные мне лишь по линии отца. А эта малышка была мне полностью родная, я уверен. Только у нее почему-то были темные волосики и голубые глазки. Она была сморщенная, как чернослив и довольно страшненькая. И она так громко плакала, пока отец ругался. А потом я сунул к ней в колыбельку руку, и она вцепилась мне в палец, тут же успокоившись. Не знаю, почему я это запомнил - мне было всего три года. И не знаю, почему рассказываю тебе. Это же, как скелет в шкафу - его не принято показывать.
