Да!
Я сел. Потянулся за одеждой, начал одеваться. Пристегнул Грейсвандир. Сложил одеяло и сунул его под мышку. Конечно…
Разум был ясен, и даже в боку перестало пульсировать. Я понятия не имел, как долго я спал, и вряд ли стоило это проверять сию секунду. У меня было нечто гораздо более полезное, кое-что, пришедшее мне на ум давным-давно… явившееся, как момент истины. На самом деле единожды я уже думал об этом, но толкотня времен и событий стерла все из моей памяти. До этого мгновения.
Я запер за собой комнату и направился к лестнице. Мигали свечи, и выцветший олень, который столетиями умирал на гобелене по правую руку, оглядывался на блеклых собак, что преследовали его столь же давно. Иногда мои симпатии были на стороне оленя, хотя обычно я был полностью на стороне собак. Надо бы как-нибудь отдать гобелен на реставрацию.
По лестнице и вниз. Снизу ни звука. Значит, глухая ночь. Хорошо. Еще один день, а мы по-прежнему живы. Может, даже стали чуть мудрей. Мудрей настолько, чтобы осознать: есть многое, что следует узнать. Хоть какие-то надежды на это. Вот так. То, чего мне так не хватало, когда я сидел на корточках в той проклятой камере, подвывая, прижав руки к погубленным глазам. Виалль… Хотел бы я поговорить с тобой в те дни хоть несколько минут. Но я узнал то, что узнал, в гнусной школе, и даже более мягкий курс обучения не даст, вероятно, мне твоего милосердия. И все же… трудно сказать. Я всегда чувствовал, что я больше пес, чем олень, больше охотник, чем жертва. Ты могла бы научить меня кое-чему, что притупило бы горечь, умерило ненависть. Но стало бы от этого лучше? Ненависть умерла вместе с ее объектом, горечь прошла… но, оглядываясь назад, я пытаюсь представить, что смог бы сделать я без ненависти и горечи, так поддерживавших меня тогда. Я вовсе не уверен, что — изгнанный — выжил бы без этих моих уродливых приятелей, вытащивших меня обратно к жизни и здравому уму, тогда и снова. Сейчас я временами могу позволить себе роскошь мыслить в оленьем стиле, но тогда это могло стать фатальным. Истины я не знаю, добрая леди, и сомневаюсь, что узнаю когда-нибудь.
Тишь на втором этаже. Несколько шорохов снизу. Добрых снов, леди. Кругом и снова вниз. Интересно, разнюхал ли что-нибудь Рэндом о великом событии. Вероятно, нет, иначе или он, или Бенедикт связались бы со мной. Если, конечно, все обошлось без неприятностей. Но нет. Смешно искать лишних забот. У меня их более чем достаточно, так что нечего ходить вокруг да около, реальность все расставит по своим местам.
